Два рассказа

Длинные ножи откраивали баранину и копчёный окорок. Дым ядрёной махорки
подымался там и сям, стлался к потолку. Хозяйка плавала по зальцу,
молодые бабы спешили угадать - подать - убрать.
А вдруг какое чудо произойдёт - и всё спасёт? Матюхинцы сами
догадаются? спасутся?
"Подхорунжий" (комиссар и чекист) "Борисов" поднялся и стал читать
измышленную "резолюцию всероссийского совещания повстанческих отрядов"
(которое надо собрать теперь). Советы без коммунистов! Советы трудового
крестьянства и казачества! руки прочь от крестьянского урожая!
Один матюхинец - не старый, а с круглой распущенной бородой,
пушистыми усами, устоенное жизнью лицо - смотрел на читающего спокойными
умными глазами.
Рядом с ним - как из чугунной отливки, голова чуть набок, косит
немного.
Ох, какие люди! Ох, тяжко.
Но сейчас - уже ничего не спасёшь, хоть и крикни.
А Матюхин, подтверждая подхорунжего, стукнул кулачищем по столу:
- Уничтожим кровавую коммунию!
А молодой лобастый, белые кудлы вьются как завитые, сельский франт,
закричал с дальнего конца:
- Вешать мерзавцев!
Котовский - к делу: но где же Антонов сам? Без него у нас вряд ли
выйдет.
Матюхин:
- Пока не найдём. Говорят, контужен в последней рубке, лечится. Но
всех тамбовцев поднимем и мы, опять.
И план его ближний: напасть на концлагерь под Рассказовом, куда
согнали и вымаривают повстанческие семьи. Это - первое наше дело.
Котовский - согласен.
Котовский - сигнал?..
И - разом котовцы вырвали с бёдер кто маузер громадный, кто наган -
и стали палить через стол в СОЮЗНИКОВ.
Грохот в избе, дым, гарь, вопленные крики баб. Один за другим
матюхинцы валились кто грудью на снедь, на стол, кто боком на соседа,
кто со скамейки назад, в опрокид.
Упала лампа на столе, керосин по клеёнке, огонь по ней.
Этот лихой, зоркий, с угла - успел отстреляться дважды - и двух
котовцев наповал. Тут и его - саблей напрочь голову со вскрученными
усами, - так и полетела на пол, и алая - хлынула из шеи на пол, и
кругом.
Эктов не вскочил, окаменел. Хоть бы - и его поскорей, хоть из
нагана, хоть саблей.
А котовцы выбегали из избы - захватывать переполошенную, ещё не
понявшую матюхинскую там, снаружи, охрану.
А уже конные котовцы гнали на другой конец села - рубить и стрелять
матюхинцев - во дворах, в избах, в постелях - не дать им сесть на коней.
Кто успевал - ускакивал к ночному лесу.




* НА КРАЯХ *



1

ёрка Жуков, сын крестьянский, с 7 лет поспевал с граблями на
сенокосе, дальше - больше в родительское хозяйство, в помощь, но и три
года церковно-приходской кончил, - потом его отдали в саму Москву к
дальнему богатому родственнику, скорняку, мальчиком-учеником.

Страницы: (50) :  <<  ... 12131415161718192021222324252627 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Так же, как те господа адвокаты и
фабриканты носили под своими сорочками и фраками якобы скрытого в их груди
волка, так же и этот волк якобы скрыто носил в своей крепкой, покрытой
шерстью груди упрятанного в ней человека, разнородные чувства, мелодии
Моцарта и тому подобное. Стараясь учитывать необычные обстоятельства
ангажемента и идти навстречу ожиданиям публики, смышленый предприниматель
(который давно знал, что даже самые дикие звери не бывают такими капризными,
опасными и непредсказуемыми, как публика) придал клетке несколько диковинный
вид, развесив в ней несколько эмблем с изображением человековолка. Это была
такая же клетка, как и все остальные, с железной решеткой и ворохом соломы
на полу, но на одной из ее стен висело великолепное зеркало в стиле ампир, а
посередине клетки было поставлено маленькое пианино с открытой клавиатурой,
и наверху, на его слегка пошатывающемся корпусе, стоял гипсовый бюст короля
поэтов Гете.
В самом звере, который пробудил в людях столько любопытства, совсем не
было заметно чего-либо привлекательного. Он выглядел именно так, как и
должен выглядеть обычный степной волк, lupus campestris. Чаще всего он
неподвижно лежал в углу, подальше от зрителей, покусывал свои передние лапы
и глядел перед собой пристальным взглядом, как будто перед ним вместо
прутьев решетки была одна лишь необъятная степь. Иногда он вставал и
несколько раз прохаживался туда-сюда по клетке, тогда на неровном полу
покачивалось пианино и наверху вместе с ним встревоженно покачивался
гипсовый король поэтов. До посетителей зверю было мало дела и, надо сказать,
что на большинство из них его внешний вид действовал скорее разочаровывающим
образом. Однако и относительно того, как он выглядел, имелись разные
суждения. Многие говорили, что это четвероногое создание всего лишь самая
обычная, не имеющая никакого выражения зверюга, тупоумный заурядный волк и
все тут, и что "степной волк" это вообще не зоологическое понятие...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«О Степном волке»