Два рассказа

Там он и
рос - и в прислуге, и в погонках, и в работе - и так, помалу,
определился к скорняжному делу. (Кончив учение - снялся в чёрном костюме
чужом и в атласном галстуке, послал в деревню: "мастер-скорняк"!)
Но началась германская война, и в 15-м году, когда исполнилось ёрке
19 лет, - призвали его, и, хотя не рослый, но крепкий, широкоплечий,
отобран был в кавалерию, в драгунский эскадрон. Стал учиться конному
делу, с хорошей выпрямкой. Через полгода возвысился в учебную команду,
кончил её младшим унтером - и с августа 16-го в драгунском полку попал
на фронт. Но через два месяца контузило его от австрийского снаряда;
госпиталь. Дальше стал Жуков председатель эскадронного комитета в
запасном полку - да уже на фронт больше и не попадал. В конце
Семнадцатого сами они свой эскадрон распустили: роздали каждому законную
справку чин чином, и оружие каждый своё бери, коли хошь, - и айда по
домам.
Побыл в Москве, побыл в своей калужской деревне, перележал в сыпном
тифу, частом тогда, перележал и в возвратном, так время и шло. Меж тем,
в августе18-го, начиналась всеобщая мобилизация в Красную армию. Взяли
Жукова в 1-ю Московскую кавалерийскую дивизию - и послали их дивизию
против уральских казаков, не желавших признать советскую власть. (На том
фронте повидал он раз и Фрунзе.) С казаками порубились, отогнали их в
киргизскую степь - перевели дивизию на Нижнюю Волгу. Стояли под
Царицыном, потом посылали их на Ахтубу против калмыков: калмыки как
сдурели, все как один советской власти не признавали, и не втямишь им.
Там ёрку ранило от ручной гранаты, опять госпиталь и ещё раз опять тиф -
эта зараза по всем перекидывалась. В том 1919 году ещё с весны Георгия
Жукова как сознательного бойца приняли в РКП(б), а с начала 20-го
продвинули как бы в "красные офицеры": послали на курсы красных
командиров под Рязань. И среди курсантов он тоже сразу стал не рядовой,
а старшина учебного эскадрона, пёрло из него командное.
Гражданская война уже шла к концу, оставался Врангель один. Считали
курсанты, что и на польскую они уже не успеют. Но в июле 1920 учение их
прервали, спешно погрузили в эшелоны и повезли часть на Кубань, часть в
Дагестан (и там многие курсанты погибли). Жуков попал в сводный
курсантский полк в Екатеринодар - и послали их против десанта Улагая,
потом против кубанских казаков, разбившихся на отряды в пригорьях и не
желавших, скажЕнные, сдаваться даже и после разгрома Деникина. Порубали
там, постреляли многих. На том курсантское учение посчитали законченным
и в Армавире досрочно выпустили их в красные командиры. И выдали всем
новые брюки - но почему-то ярко-малиновые, с каких-то гусарских складов?
других не оказалось. И выпускники, разъехавшись по частям, стали дивно
выделяться - вчуже странно смотрели на них красноармейцы.

Страницы: (50) :  <<  ... 13141516171819202122232425262728 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

..... Я думаю, что, когда на все и вся снизойдет
великая тишина, музыка наконец восторжествует. Когда все снова всосется в
матку времени, хаос вернется на землю, а хаос -- партитура действительности.
Ты, Таня, -- мой хаос. поэтому-то я и пою. Собственно, это даже и не я, а
умирающий мир, с которого сползает кожура времени. Но я сам еще жив и
барахтаюсь в твоей матке, и это моя действительность. Дремлю... Физиология
любви. Отдыхающий кит со своим двухметровым пенисом. Летучая мышь -- penis
libre. Животные с костью в пенисе. Следовательно, "костостой"... "К счастью,
-- говорит Гурмон, -- костяная структура утрачена человеком". К счастью?
Конечно, к счастью. Представьте себе человечество, ходящее с костостоем. У
кенгуру два пениса -- один для будней, другой для праздников. Дремлю...
Письмо от женщины, спрашивающей меня, нашел ли я название для моей книги.
Название? Конечно: "Прекрасные лесбиянки".
Ваша анекдотическая жизнь. Это фраза господина Боровского. Я завтракал
с ним в среду. Его жена -- высохшая корова -- во главе стола. Она учит
сейчас английский. И ее любимое слово -- "filthy", что значит "грязный",
"отвратительный", "мерзкий". Вам не понадобится много времени, что?"
разобраться, что это за язвы на заднице, эти Боровские. Но подождите...
Боровский носит плисовые костюмы и играет на аккордеоне. Неотразимое
сочетание, особенно если учесть, что он неплохой художник. Он уверяет, что
он поляк, но это, конечно, неправда. Он -- еврей, этот Боровский, и его отец
был филателистом. Вообще весь Монпарнас -- сплошные евреи. Или полуевреи,
что даже хуже. И Карл, и Пола, и Кронстадт, и Борис, и Таня, и Сильвестр, и
Молдорф, и Люсиль. Все, кроме Филмора. Генри Джордан Освальд тоже оказался
евреем. Луи Никольс -- еврей. Даже ван Норден и Шери -- евреи. Фрэнсис Блейк
-- еврей или еврейка. Титус -- еврей. Я засыпан евреями, как снегом. Я пищу
это для своего приятеля Карла, отец которого тоже еврей. Это все необходимо
понять.
Из всех этих евреев самая очаровательная -- Таня, и ради нее я бы сам
стал евреем...

Миллер Валентин Генри   
«Тропик Рака»