Два рассказа

)
Но бывали и минуты - поразительного сердечного доверия.
И - как теперь написать об этом честно и достойно?
Тут ещё то, что смежность в самые напряжённые - и обманувшие! -
предвоенные месяцы связала же вас и смежной ответственностью: Верховный
ошибся? промахнулся? просчитался? - а почему же ты не поправил, не
предупредил Его, хоть и ценой своей головы? Разве ты уж вовсе не видел,
что от принятой в 30-х годах повелительной догмы "только наступать!" -
на всех манёврах, и в 40-м - 41-м, наступающая сторона ставилась
нарочито в преимущественное положение? Ведь - мало занимались обороной,
и уж вовсе не занимались отступлениями, окружениями - такого в голову не
приходило, - и ведь тебе тоже? И пропустил такое сосредоточение немецких
сил! Да ведь всё летали, летали немецкие самолёты над советской
территорией, Сталин верил извинениям Гитлера: молодые, неопытные
лётчики. Или вдруг в 1941 возгорелось у немцев искать по нашу сторону
границы немецкие могилы Первой мировой войны? - ничего, пусть ищут... А
ведь это - какая разведка! Но тогда казалось Жукову, что - нет на земле
человека осведомлённей, глубже и проницательней Сталина. И если Он до
последнего надеялся, что войну с Гитлером удастся оттянуть, то и ты же
не вскрикнул, хоть и предсмертным криком: нет!!
Кто не бывал скован даже только отдалённым грозовым именем Сталина?
А уж прямо к нему на приём - всякий раз идёшь как на ужас. (И всё-таки
выпросил у него освободить Рокоссовского из лагеря.) Скован был Жуков
ещё и от неуверенности своей в стратегических вопросах, неуместности
своей в роли начальника Генштаба. А сверх того, конечно, и от крайней
всегда неожиданности поведения Верховного: никогда нельзя было угадать,
для чего он сейчас вызывает? И как надёжней отвечать на такие его
вопросы: "А что вы предлагаете? А чего опасаетесь?" Выслушивал же
доклады кратко, даже как бы пренебрежительно. Напротив, о многом, о чём
Сталина осведомляли другие, он с Генштабом не делился. Жуков был для
него - пожарной, успешной командой, которую Верховный и дёргал и посылал
внезапно.
Грянула война - и в эти первые часы своей небывалой растерянности,
которой не мог скрыть, - только через четыре часа от начала войны
посмели дать военным округам команду сопротивляться, да было уже поздно,
- тут же швырнул начальника Генштаба - в Киев, спасать там ("здесь - без
вас обойдёмся"). Но всё Верховное командование велось наугад. И через
три дня дёрнул назад, в Москву: надо, оказалось, спасать не Юго-Западное
направление, а Западное. И - открылся фразой в жалобном тоне: "В этой
обстановке - что можно сделать?" (Жуков смекнул дать несколько советов,
и в том числе: формировать дивизии из невооружённых московских жителей -
много их тут околачивается, а через военкоматы долго.

Страницы: (50) :  <<  ... 24252627282930313233343536373839 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Он прорвался сквозь ущелья
Узких трубок и кранов --
И вот бьется от восторга,
От свободы, от победы
Белым вольным ураганом
Выше, дальше --
В сердце неба,
В гущу туч!
От стального его рева
Сотрясаются и плачут
Влагой мелкой облака...
О, пронзай, ломай преграды,
Неподвижные громады,
Окаянные пустыни,
Непройденные пески,
Белоструйный пламень снежный
Пар -- гудок!
Громче, резче раскаляйся,
Рви на клочья, распыляй
Туман низкий -- пасть могилы,
Жуть бессилья!
Пробивайся сквозь пространства
К мертвым звездам,
И столкни их, и смети их
Своей силою земли...
_________________

Мы -- гудок, кипящий мощью,
Пеной белою котлов,
Мы прорвемся на дороги,
На далекие пути.
Не отступим, не уступим --
Без конца вперед идти:
Только в силе -- радость жизни,
И в победах -- упоенье,
В достиженьях -- гордость воли,
И в огнях манящих -- власть...
Наш гудок -- сигнал желаний,
Клич трепещущий сердец,
И труду, усилью, воле --
Утренний привет.
________________

Мы рванемся на вершины
Прокаленным острием!
Брешь пробьем в слоях вселенной,
Землю бросим в горн!

ПОХОД

Мы горы сровняли с великой дороги,
Но не с иконой -- с винтовкой пошли.
Винтовкой мы землю подняли на ноги
И победить мы сумеем -- раз умирать мы могли.
Там, за победой, снова дорога.
И нет у ней края, как звездам числа.
Не одного миновали мы бога,
Та же в нас сила, что солнце зажгла.
Мы не живем, а идем, умираем,
Будто мы дети другого отца.
Здесь мы чужие и зажигаем
Мертвую землю с конца до конца.
Мать никакая нас не рождала,
Руку невесты никто не держал.
Сила враждебная смертью сметала,
И мы умирали, но каждый вставал,
Кто говорит, что там небо без края,
Звезд ни один не считал, и не счесть,
Знает лишь тот, кто, в тоске умирая,
Тайную слышал далекую весть...

Андрей Платонов   
«Голубая глубина»