Два рассказа

Из Княже-Богородицкого,
Тамбовского же уезда, освячённая порывом справедливости крестьянская
толпа в лаптях - пошла "брать Тамбов" с топорами, кухонными рогачами,
вилами - ВИЛЬНИКИ, как ходили в татарское время - потекли под
колокольный звон попутных сёл, нарастая в пути, - и так шли к
губернскому городу, пока в Кузьминой Гати их, беспомощных, не посекли
пулемётными заставами, остальных рассеяли.
И - как пожар по соломенным крышам - понеслось восстание по всему
уезду сразу, захватив и Кирсановский и Борисоглебский: повсюду
перебивали местных коммунистов (и бабы резали их, серпами), громили
сельсоветы, разгоняли совхозы, коммуны. Уцелевшие коммунисты и активисты
- бежали в Тамбов.
Коммунисты нахожие - понятно откуда приходили. Но откуда набрались
местные? По разным сельским случаям Павел Васильич это осмыслил, да кой
кого он и раньше знал сам. При первых советских выборах волостных и
сельских должностных лиц крестьяне ещё не разбирались, какая этим новым
выпадет всеразмерная власть, им мнилось - ничтожная, ведь теперь для
всех наступила СЛОБОДА, и не выборы главное, а хватать помещичью землю.
И какой порядочный мужик оторвётся от своего хозяйства, чтоб исправлять
какую-то там должность по выбору? И потекли на те должности - крестьяне
лишь по рождению, а не по труду, озорные, бесшабашные, бездельники,
голь, да кто с отрочества болтался чернорабочими при городах да на
постройках, там успел лизнуть революционных лозунгов, да ещё все
дезертиры с фронта Семнадцатого года, кто торопился на грабёж. Вот все
эти - и стали сельские коммунисты, активисты, власть.
Павел Васильевич всем своим воспитанием и гуманистической традицией
был всегда всей душой против всякого кровопролития. Но теперь, особенно
после этого святого народного похода на Кузьмину Гать, соотношение
бессильной правоты и неумолимого насилия проступило столь явно, что и
правда же: не оставалось крестьянам ничего иного, как поднять оружие. (А
много винтовок, патронов, шашек, гранат оставалось ещё, привезенных с
германской войны и разбросанных после мамонтовского прорыва - у кого
спрятано, у кого закопано.)
И Эктов не увидел и для себя, народника, народолюбца, иного выхода,
как идти туда же и в то же. Хотя: кончилась большая гражданская война -
и какие надежды были теперь у мужицкого восстания? Но несомненно, что
крестьяне будут лишены грамотного связного руководства. Пусть никакой не
военный, лишь кооператор, да грамотный и смышлёный человек, - Эктов
пригодится где-то там.
Но - жена, Полина, сердце моё неотрывное! и Мариночка, крошка
пятилетняя, глазки васильковые! - как оставить вас? и - на какие
испытания? на какие опасности? даже просто на голод? Вот оно, наше самое
трепетное - оно и высшее наше счастье, оно и наша слабость.

Страницы: (50) : 123456789101112131415 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Где теперь, как нас мудрец наставил,
Мертвый шар в пространстве раскален,
Там в тиши величественной правил
Колесницей светлой Аполлон.
Здесь, на высях, жили ореады,
Этот лес был сенью для дриад,
Там из урны молодой наяды
Бил сребристый водопад.

Этот лавр был нимфою молящей,
В той скале дочь Тантала молчит,
Филомела плачет в темной чаще,
Стон Сиринги в тростнике звучит;
Этот ключ унес слезу Деметры
К Персефоне, у подземных рек;
Зов Киприды мчали эти ветры
Вслед отшедшему навек.

В те года сынов Девкалиона
Из богов не презирал никто;
К дщерям Пирры с высей Геликона
Пастухом спускался сын Лето.
И богов, и смертных, и героев
Нежной связью Эрос обвивал,
Он богов, и смертных, и героев
К аматунтской жертве звал.

Не печаль учила вас молиться,
Хмурый подвиг был не нужен вам;
Все сердца могли блаженно биться,
И блаженный был сродни богам.
Было все лишь красотою свято,
Не стыдился радостей никто
Там, где пела нежная Эрато,
Там, где правила Пейто.

Как дворцы, смеялись ваши храмы;
На истмийских пышных торжествах
В вашу честь курились фимиамы,
Колесницы подымали прах.
Стройной пляской, легкой и живою,
Оплеталось пламя алтарей;
Вы венчали свежею листвою
Благовонный лен кудрей.

Тирсоносцев радостные клики
И пантер великолепный мех
Возвещали шествие владыки:
Пьяный Фавн опережает всех;
Перед Вакхом буйствуют менады,
Прославляя плясками вино;
Смуглый чашник льет волну отрады
Всем, в чьем кубке сухо дно.

Охранял предсмертное страданье
Не костяк ужасный. С губ снимал
Поцелуй последнее дыханье,
Тихий гений факел опускал.
Даже в глуби Орка неизбежной
Строгий суд внук женщины творил,
И фракиец жалобою нежной
Слух эриний покорил.

В Елисейских рощах ожидала
Сонмы теней радость прежних дней;
Там любовь любимого встречала,
И возничий обретал коней;
Лин, как встарь, былую песнь заводит,
Алкестиду к сердцу жмет Адмет,
Вновь Орест товарища находит,
Лук и стрелы - Филоктет.

Выспренней награды ждал воитель
На пройденном доблестно пути,
Славных дел торжественный свершитель
В круг блаженных смело мог войти...

Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих (Johann Christoph Friedrich Schiller)   
«Боги Греции»