Два рассказа

Вдуматься - и это тоже правда, и не
противоречит оперативным усилиям командования. - А ещё приносят из
архивов материалы, которых ты сам никогда не контролировал и не в
состоянии проверить теперь. Вот, стоит чёрным по белому в донесениях
политотделов: "За 1943 год наши славные партизаны подорвали 11 тысяч
немецких поездов". Как это может быть?.. Но в конце концов не исключено:
может, частично подорваны, где - отдельные вагоны, где колесо, где
тамбур.
А попросил АПН узнать в КГБ: нельзя ли посмотреть, какие доклады
подавали Берия и Абакумов на маршала? Узнали: как раз эти папки - все
уничтожены как не имеющие исторического значения.
Зато вот что узнал: уже напечатано, и изрядно давно, нашей бывшей в
Берлине армейской переводчицей, что она в мае 1945 в имперской
канцелярии участвовала в опознании - по зубным протезам - найденного
трупа Гитлера. Как? Разве труп Гитлера вообще нашли? Жуков,
Главнокомандующий, победитель Берлина - ни тогда, ни потом ничего об
этом не знал! Ему тогда сказали, что только труп Геббельса нашли. Он так
и объявил в Берлине тогда, а о Гитлере, мол, ничего не известно. И в
каких же он теперь дураках? Его подчинённые секретно доложили о находке
прямо Сталину, помимо Жукова, - как же смели? А Сталин - не только
Жукову не открыл, но в июле 1945 сам же и спрашивал: а не знает ли
Жуков, где же Гитлер?..
Ну, такого вероломства - и такого непонятного - Жуков и представить
не мог.
А думал, что за годы войны - хорошо, хорошо узнал Сталина...
И - как же теперь об этом признаться в мемуарах?.. Да это будет и
политически неправильно.
Ещё этот обман тяжело пережил. (Ещё и эту переводчицу просил достать
документы, которых сам не мог.)
А в члены ЦК Жукова так и не вернули. (Говорили: Суслов против.)
Но Конев - приехал как-то. Повиниться.
Через труд душевный - а простил его.
Хорошо ли, плохо, - рукопись сдал издательству в обещанный срок. Ну,
куда там до книги! теперь это АПН создало группу консультантов - "для
проверки фактов". И они, месяц за месяцем, вносили ПРЕДЛОЖЕНИЯ, новые
формулировки, 50 машинописных страниц замечаний.
Куда уж теперь дождаться выхода книги к 70-летию! Работа потянулась
- и за, и за... Много пришлось убирать, переделывать. Характеристики
Тухачевского, Уборевича, Якира, Блюхера - все убрать. Вот ещё новое: не
сам ты пишешь, что на сердце, - а что ПРОЙДЁТ? ПРОПУСТЯТ или не
пропустят? Что своевременно - а что несвоевременно? (Да и сам же ты
соглашаешься: да, верно. Так.)
Раньше писал просто сам для себя, тихо, покойно. А теперь - уже так
загорелось книгу увидеть в печати! И - уступал, и переделывал. И
промытарились с этими редакторами два с половиной года - а книги всё нет
как нет. Тут стало известно, что почему-то и Политуправление армии и
новоявленный маршал Гречко - против этих мемуаров.

Страницы: (50) :  <<  ... 41424344454647484950

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Просто на это у него не
хватило бы времени. Природа требует пристального глаза и напряженной
внутренней работы по созданию в душе писателя как бы "второго мира" природы,
обогащающего нас мыслями и облагораживающего нас увиденной художником
красотой.
Если мы внимательно прочтем все написанное Пришвиным то убедимся, что
он не успел рассказать нам даже сотой доли того, что так превосходно видел и
знал.
Для таких мастеров, как Пришвин, мало одной жизни, - для мастеров, что
могут написать целую поэму о каждом слетающем с дерева листе. А этих листьев
падает неисчислимое множество.
Пришвин происходил из старинного русского города Ельца. Из этих же мест
вышел и Бунин, точно так же как и Пришвин, умевший воспринимать природу в
органической связи с человеческими думами и настроениями.
Чем это объяснить? Очевидно тем, что природа восточной части Орловщины,
природа вокруг Ельца - очень русская, очень простая и по существу небогатая.
И вот в этой ее простоте и даже некоторой суровости лежит разгадка
писательской зоркости Пришвина. На простоте яснее выступают все прекрасные
качества земли, острее делается человеческий взгляд.
Простота, конечно, ближе сердцу, чем пышный блеск красок, бенгальский
огонь закатов, кипение звезд и лакированная растительность тропиков,
напоминающая мощные водопады, целые Ниагары листьев и цветов.
Биография Пришвина резко делится надвое. Начало жизни шло по
проторенной дороге - купеческая семья, крепкий быт, гимназия, служба
агрономом в Клину и Луге, первая агрономическая книга "Картофель в полевой и
огородной культуре".
Казалось бы, что все идет в житейском смысле гладко и закономерно, по
так называемой "служебной стезе". И вдруг - резкий перелом. Пришвин бросает
службу и уходит пешком на север, в Карелию, с котомкой, охотничьим ружьем и
записной книжкой.
Жизнь поставлена на карту. Что будет с ним дальше, Пришвин не знает. Он
повинуется только голосу сердца, непобедимому влечению быть среди народа и с
народом, слушать удивительный его язык, записывать сказки, поверья, приметы...

Пришвин Михаил Михайлович   
«Зеленый шум»