Два рассказа

А разве ваши
семейства не в таких же условиях, как наши? Всё убито Советами, на
каждом шагу озверелые коммунисты отбирают последнее зерно и
расстреливают людей ни за что. Раскалывают наши головы как горшки,
ломают кости - и на том обещают построить новый мир? Сбрасывайте с себя
коммунистическое ярмо и идите домой с оружием в руках! Да здравствует
Учредительное Собрание! Да здравствуют советы трудового крестьянства!"
Да повстанцы и сами, кто горазд, выписывали чернильными карандашами
на случайных листках бумаги: "Довольно слушать нахалов коммунистов,
паразитов трудового народа!" - "Мы пришли крикнуть вам, что власть
обидчиков и грабителей быть не должна!" И к нерешительным: "Мужики! У
вас забирают хлеб, скотину, а вы всё спите?"
Коммунисты отвечали большим тиражом типографских листовок со своей
обычной классовой долдонщиной или сатирическими картинками: Антонов в
кровавой шапке с кровавым ножом, а на груди, в виде орденов, - Врангель
и Керенский. "Мы, Антонов Первый, Поджигатель и Разрушитель Тамбовский,
Самодержец Всеворовской и Всебандитский..."
Это стряпал завагитпропа губкома Эйдман, никогда его тут, в Тамбове,
не слышали прежде. А в грозных распоряжениях чаще всего мелькали подписи
секретарей губкома Пинсона, Мещерякова, Райвида, Мейера,
предгубисполкома то Загузова, то Шлихтера, предгубчека Трасковича,
начальника политотдела Галузо - и этих тоже Тамбов не знал никогда, и
эти тоже были пришлые. А в составе их губ-губ властей мелькали и другие,
кто не подписывал грозных приказов, но решали-то все вместе: Смоленский,
Зарин, Немцов, Лопато и даже женщины - Коллегаева, Шестакова... И об
этих тоже Эктов не слышал прежде, только один среди них был точно
местный, всеизвестный оголтелый большевик Васильев, прохулиганивший в
городе весь Семнадцатый год, свистевший и топавший даже на чинных
собраниях в Нарышкинской читальне. Об остальных не слыхивал Эктов, а
ведь свора эта была - не из той же ли оппозиционной интеллигенции, что и
он сам? и несколько лет назад, до революции, встретились бы где-нибудь -
он пожимал бы им руки?..
Но пропаганда - пропагандой, а большевики подтягивали силы.
Установила антоновская разведка, что прибыл из Москвы полк Особого
назначения ВЧК, ещё эскадрон от тульской ЧК, ещё 250 сабель из Казани,
до сотни из Саратова. Ещё пришёл из Козлова "коммунистический отряд" и
два таких отмобилизовались в Тамбове. Ещё появился у них и "автобоевой
отряд имени Свердлова" и отдельный железнодорожный батальон.
(Рискованную разведку вели и верная баба с махоткой молока и надёжный
мужик с возом дров в город. Через одну такую бабу раз послал Павел
Васильич устную весточку о себе Полине - и в ответ узнал, что - целы, не
раскрыты чекой, скудно живут, но надеются.

Страницы: (50) :  <<  ... 234567891011121314151617 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... У меня не было бы ни минуты
душевного покоя, если бы он остался без вашего попечения и влияния. Я
поговорю с ним перед отъездом о его поведении, а вы, надеюсь, также не
откажетесь серьезно поговорить с ним. Неправда ли?
- Конечно, с величайшим удовольствием, - смущенно ответил доктор,
чувствуя себя неловко перед изящной собеседницей. - Пусть он остается
здесь до тех пор, пока вам будет угодно. Но (тут к доктору вернулось его
обычное самообладание) вам следует с особенной настойчивостью внушить ему,
как важно для него серьезно заниматься в настоящее время, которое является
в известной степени поворотным пунктом в его судьбе. Ему уже почти
семнадцать лет, а у него так мало склонности к учению, что я сильно
сомневаюсь, в состоянии ли он будет выдержать нужные для поступления в
университет экзамены. Вы ведь, вероятно, хотели бы, чтобы он получил
высшее образование, прежде чем избрать себе определенную профессию в
жизни?
- Да, конечно, - нерешительно ответила дама, очевидно, только
механически подтверждая слова доктора. - Какую профессию вы посоветовали
бы для него? - спросила она. - Вы гораздо больше меня понимаете в этих
делах.
- Как вам сказать... - пробормотал доктор Монкриф в затруднении. - Это
будет зависеть от его собственных желаний и склонностей...
- Нет, нет, что вы! - с живостью перебила она. - Разве он понимает
что-нибудь в жизни, бедный мальчик? Его желания будут, наверное, нелепы и
вздорны. Вероятно, он захочет, подобно мне, пойти на сцену.
- А разве вы стали бы противиться этому?
- Самым решительным образом. Надеюсь, что эта мысль еще не приходила
ему в голову.
- Да, он, по крайней мере, никогда не говорит об этом. В нем до сих пор
проявляется так мало склонности к какой-нибудь определенной профессии,
что, мне думается, его выбор будет определен волей или влиянием родителей.
Я, конечно, не знаю, насколько сильно это влияние. Но воздействие родных
вообще важнее всего, особенно в тех случаях, когда дети, как ваш сын,
например, не обнаруживают с своей стороны никаких определенных
склонностей...

Шоу, Джордж Бернард (Shaw, George Bernard)   
«Карьера одного борца»