Желябугские выселки

А в Новосиле, совершенно теперь не узнаваемом от того пустынно
каменного на обстреливаемой горе, посетили мы и бывшего "сына полка" Дмитрия
Федоровича Петрыкина - вышел к нам в фетровой шляпе, и фотографировались мы
со всей его семьей, детьми и внуками.
Подземный наш городок на высоте 259,0 - весь теперь запахан, без
следов, и не подступишься. А вблизи - лесистый овражек, где была наша кухня,
хозяйство, и где убило невезучего Дворецкого (даже не за кашей пришел, а к
санинструктору, с болячкой) - маленьким-маленьким осколочком, но в самое
сердце. Тот двухлопастный овражек и лесок очень сохранились - по форме, да и
по виду: ежегодная пахота не дала древесной поросли вырваться наружу из
овражка.
Но что стало с урочищем Крутой Верх! Был он - версты на три длины,
метров на пятьдесят глубины - слегка извилистый, как уверенная в себе река,
- и так проходящий по местности, что как раз и давал нам просторный, удобный
и от наземных наблюдателей вовсе скрытый подъезд к самой передовой. Так что
пешее, конное, тележное движение шло тут и весь день не прячась, а ночами -
и грузовики со снарядами, снабжением, а к утру уходили в тыл или врывались
носами в откосы оврага, прикрывались зелеными ветками, сетками. Зев Урочища,
еще завернув, выходил прямо к Неручи - тут и был подготовлен, накопился
прорыв нашей 63й армии, к 12 июля 1943.
Но как же Крутой Верх изменился за полвека! Где та крутизна? где та
глубина? да и та цепкая твердость одерневших склонов и дна? Обмелел, оплыл,
кажется и полысел, и жестких контуров нет - не прежнее грозное ущелье. А -
он! он, родной! Но уж, конечно, ни следа прежних апарелей, землянок.
А за Неручью, на подъеме, шла тогда немецкая укрепленная полоса - да
каково укрепленная! какие непробивные доты, сколько натыкано отдельно врытых
бронеколпаков. И это, незабываемое: разминированный проход, тотчас после
прорыва. Десятки и десятки убитых, наших и тех, наши больше ничком, как
лежали, ползли, немцы больше вопрокидь, как защищались или поднялись убегать
- в позах, искаженных ужасом, обезображенные лица, полуоторванные головы;
немецкий пулеметчик в траншее, убитый прямо за пулеметом, так и держится. И
местами - там, здесь- еще груды, груды обожженного металла: танки, самоходки
- с красным опалением, как опаляется живое.
И блиндажи у них не по-нашему, помнишь? Уж как глубоки! И где-то там,
под десятью накатами, - окошечко, а за ним - цветочки посажены, и для того
пейзажа вырыт туда еще и узкий колодец. А в блиндажах - какой-то запах
неприятный, как псиный, - оказывается, порошок от насекомых. И - яркие
глянцевые цветные журналы раскиданы, каких не бывало у советских, а в
журналах - где про доблесть и честь, а где - красавицы. Чужой невиданный
мир.
А как, чтоб на день единственный задержать наступление на Орел, бросили
на нас - от зари и до заката - сразу две воздушных армии? Этого не забыть.

Страницы: (29) :  <<  ... 14151617181920212223242526272829

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... И
были долгие походы с серебряными клетками на плечах за цветами-убийцами и
огненными ящерками им на прокорм. Казалось, вся его жизнь состояла из
сплошных заплывов и пеших бросков; впрочем, молодежь неизменно тратила свой
пыл и энергию на подобные развлечения, пока не наступала пора обзаводиться
семьей и жена не брала на себя труд утомлять мужа почище гор и рек. А Сио
сохранял тягу к странствиям дольше большинства сверстников, он продолжал
бегать и прыгать даже тогда, когда те один за другим уплывали вдаль по
умирающим каналам с женщинами, возлежащими поперек легких лодок, как
барельефы. Большую часть времени Сио проводил в одиночестве и зачастую
разговаривал сам с собой, внушая тревогу родителям и доводя женщин до
отчаяния: они так давно, с тех пор как ему исполнилось лет четырнадцать,
следили за его красиво растущей тенью и обменивались кивками, уговариваясь
подождать еще годик, потом еще и еще...
Но с начала вторжения и эпидемии он будто застыл в параличе. Его
вселенную подточила смерть. Города, выпиленные, сколоченные и
свежеокрашенные, стали разносчиками болезни. Погибших было не счесть, они
наваливались страшной тяжестью на его сны. Зачастую он просыпался в слезах,
простирая руки в ночной простор. Однако родителей все равно не вернуть, и
пора, давно пора было завести подружку, привязанность, любовь.
Ветер кружил, распространяя все то же благоухание. Сио вдохнул поглубже
и ощутил, как тело наливается теплом.
И вслед за запахом пришел звук. Словно где-то заиграл оркестрик. Музыка
взлетала по узкой каменной расщелине и вот наконец достигла пещеры.
Примерно в полумиле от него в небо взвивался ленивый дымок. Там, внизу,
у древнего канала, стоял небольшой домик, который земляне год назад
поставили для своих археологов. Потом домик забросили, и Сио два-три раза
подкрадывался к нему, заглядывал в пустые комнаты, но внутрь не заходил из
боязни подцепить черную хворь.
Музыка шла оттуда, из домика. Как же там мог поместиться целый оркестр?
- удивился он и бесшумно сбежал по расщелине вниз: был ранний вечер, света
еще хватало...

Рэй Брэдбери (Ray Bradbury)   
«Рассказы (Часть 9)»