Знают истину танки!

Камни бывают большие, он их не без труда поднимает на стену
двумя руками, выбирает им место.
= А в небе плавает коршун.
= А вокруг - и без того з о н а. Колючка, вышки.
Степь.

ветерок посвистывает.

= Р-27 тешет камень молотком, чтобы лег лучше.
= Каменщики и подносчики в разных местах вокруг возводимых стен.
Все работают с такой же надрывной неохотой.

КРУТО СВЕРХУ.

От лагерных ворот подходит к тюрьме воронок - такой же, как в
городах, но откровенного серо-черного цвета. Его подают задом к двери
тюрьмы. Все на постройке замирают: у груд камней, внизу, откуда
нагружаются носилки; на трапах; на лесах у косо-ступенчатых стен.
Бригада напряженно смотрит, как
= открывается задняя дверца воронка, отпадает подножка,
выскакивают трое солдат и из кабины выходит лейтенант в зеленой
фуражке.
= Навстречу им открывается окованная железом дверь тюрьмы.
Оттуда выходит надзиратель с большим ключом (его голубые погоны с
белыми лычками - мяты) и еще другой в матросской форменке без
нашивок, на груди обнажен угол тельняшки.
= Лейтенант кричит внутрь воронка: - Вы-ходи!
И по одному, сгибаясь при выходе, а потом распрямляясь с усилием
и болью, выходят четверо беглецов. Все они избиты до крови и досиня.
У троих руки связаны за спиной. Первым идет Барнягин с заплывшим
глазом, с лиловой полосой на лбу. Но голову закинул и кивает
строителям.
Потом - Гедговд, кровоточа ртом, с распухшей губой. Спина его
долгая не распрямляется.
У третьего рука висит плетью, одежда с плеча содрана, там рана.
= Шагов двадцать им до раскрытых дверей тюрьмы. Надзиратель-
"морячок" ногой поддает проходящим, и лицо его при этом искривляется
радостной психопатической истерикой.
Надзиратели вошли вслед за арестантами. Дверь заперлась.
Солдаты вскочили в воронок, и он отходит к воротам.
= Общий вид все так же неподвижных строителей.
= Острое мучение на чутком лице Р-27. Это его избили вместе с
беглецами.
Припал ничком на стену, уронил голову.

звякнул

= упавший мастерок.
= К Р-27 подходит Мантров. Та же арестантская черная куртка, тот
же картузик, такие же номера, но какая-то рассчитанностъ, чуть ли не
изящество и в его одежде, и в его движениях. И лицо очень чистое -
хорошо выбрито или на нем еще не растет.
Обнимает дружески товарища:
- Ну брось, Володька! Володька...
Володя поднял голову. Что же можно "бросить", если тебя только
что избили сапогами?!
- Виктор! Как мы можем так низменно жить? Зарабатывать у палачей
пайку хлеба! Сто грамм каши лишней на ужин! - и чем? Что строим
тюрьму для себя самих?!..
Уголок номера на его фуражке чуть отпоролся и треплется
ветерком.

Страницы: (59) :  <<  ... 45678910111213141516171819 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Море,
И пышный цвет долин.
Я заключил миры в едином взоре,
Я властелин.

Я победил холодное забвенье,
Создав мечту мою.
Я каждый миг исполнен откровенья,
Всегда пою.

Кто равен мне в моей певучей силе?
Никто, никто.
Мою мечту страданья пробудили,
Но я любим за то.

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,
А если день погас,
Я буду петь... Я буду петь о Солнце
В предсмертный час!

Будем как Солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному,
К новому, к сильному, к доброму, к злому,
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному,
В нашем хотеньи земном!

Будем, как Солнце всегда молодое,
Нежно ласкать огневые цветы,
Воздух прозрачный и все золотое.
Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь воплощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, еще, до заветной черты,
Дальше, нас манит число роковое
В Вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как Солнце, оно — молодое.
В этом завет Красоты!


2. Воздушный храм

Высоко над землею, вечерней и пленной,
Облака затаили огни.
Сколько образов, скованных жизнью мгновенной,
Пред очами проводят они.

Кто-то светлый там молится, молит кого-то,
Преклоняется, падает ниц.
И горящих небесных икон позолота
Оттеняет видения лиц.

Это храм, из воздушности светом сплетенный,
В нем кадильницы молча горят.
И стоят богомольцы толпой преклоненной,
Вырастает их призрачный ряд.

И одни возникают, другие уходят,
Прошептавши молитву свою.
И ушедшие — в мире, незримые, бродят,
Созидая покров бытию.

Из воздушного храма уносят далеко
Золотую возможность дождей,
Безотчетную веру живого потока,
И молитвенность кротких страстей.

А горячее Солнце, воззвавши их к жизни,
Наклонилось к последней черте,
И уходит к своей запредельной отчизне,
В беспредельной своей красоте...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Книга стихов. Будем как солнце»