Знают истину танки!

.. исполнителей.

всплеск музыки!

Ноздри Климова раздуваются, лицо - как будто он лезет на
пулеметы:
- Доктор!!..
Двумя руками жмет руку врача, На лице - зреющее решение:
- Доктор!.. Доктор!..

ЗАТЕМНЕНИЕ МЕДЛЕННОЕ.

музыка нарастающей революции!

ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ. ШИРОКИЙ ЭКРАН.

= Внутренность большого барака. Электрический свет. Немногие
лежат, большинство сидит на низах вагонок и, помалу откусывая от
кусочков черного хлеба, пьют чай из кружек. Кто-то разложил
телогрейку, рассматривает, как латать.
= Быстро входит Богдан, с ним - двое парубков. Окинул взглядом:
- Шо? Вэчеряетэ? Пайку дорубливаетэ? А нашим соколам ясным в
БУРе очи выкалуют?
= Всеобщее внимание.
= Богдан срывает номер со своей груди, бросает на пол, топчет:
...Наших ребят до стукачей садовлять - а ти им душу вынають?! А
вы тут пайку ухопылы - та жуетэ? А ну, ссовывайся!
Подскакивают втроем к вагонке, сгоняют сидящих, сбрасывают на
пол матрасы, щиты,-

БЛИЖЕ.

= и вот остался уже только каркас вагонки - две стойки из
толстого бруса и таких же два прогона. Молотком выбивают клинья,

стук

и прогоны стали таранами. Раскачали их, примериваясь,- вот так
будут бить тюрьму! Богдан кричит:
- О то нам зброя! Ломай вагонки! Уси - до БУРа! Общий вид.
= В бараке - разноречивое движение. Начинают разбирать еще
несколько вагонок. Кто-то выбежал. Многие мнутся. Богдан быстро идет
по бараку и поддает кулаком в спины:
- До БУРа! До тюрьмы!..
= В дверях - Климов.
На лице его - одушевление боя:
- Да что ж вы делаете, четвертый барак? Там забор ломают - а вы
брюхо накачиваете? Ждете, чтоб и вас по карцерам распихали? Кто
свободу любит - вы-ходи!!

ОБЩИЙ ВИД.

= После оцепенения все бросаются разбирать вагонки
= или с пустыми руками, кто-то с кочергой от печки -
бегут!
бегут!
Голос Климова:
- За свободу! - Выходи!!
Повелительные призывы музыки.
Бегут на выход! на выход!

КОСАЯ ШТОРКА, КАК УДАР ХЛЫСТА.

= По вечернему лагерю - бегут фигурки заключенных!
И все в одну сторону!
В музыке - штурм, в музыке - мятеж!
На белом снегу и в полосах света от окон бараков хорошо видны
фигурки бегущих. Они с брусьями, с палками. Бегут!
Бегут!
Музыка: лучше смерть, чем эта позорная жизнь! В этой волне
нельзя остановиться! Готовы бежать с ними и мы!

БЛИЗКО

в полутьме - отрешенные лица бегущих! Они слышат этот марш,
которому остановка - смерть!
= Вот виден и мрачный БУР, к которому сбегаются со всех сторон!
Громкое, на весь лагерь, натужное скрипение - это визжат сотни
гвоздей,
= это выламывают доски из обшивки забора.

Страницы: (59) :  <<  ... 32333435363738394041424344454647 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
А на другой день за обедом досказал: оттого мы ничего не знаем, что и
узнавать, должно, нечего. А тебе к чему нужно знать?
А я сказал -- да, а жить-то как же? А узнавать есть чего, хоть бы то,
отчего мы хотим знать все, если и узнавать нечего, все живет само собой в
черноте и пустоте. Отчего кругом томление и борьба? Вот мы прожили немного
после революции и уж увидали, как легко устроить всех сытыми и довольными,
лишь бы осталась у нас власть нас самих. Но нам захотелось знать, и не нам
одним.
Отец помолчал и перестал есть. Я всю жизнь -- сказал он вечером --
работал, кормил вас и одевал, не мог никогда не думать, а теперь привык.
Теперь жизнь другая, и я все растерял. Но я люблю тебя, и ты, может, выйдешь
на большую дорогу, тогда делай, что хочешь, а я не могу, я уморился и сидя
сплю. Я только жду хорошего, а какое оно, не могу узнать. Всю жизнь я ждал
чего-то хорошего и тебе отдаю эту надежду.
На другой день я так же лез с работы через забор и Волчек встретил меня
любящими глазами, и в пустых водяных его глазах сидела мертвая сосущая
мысль, как каменная гора на дороге домой.
Чайка юлила под ногами, а Волчек молча стоял вдалеке и смотрел. Ему
оставалось одно -- либо издохнуть, либо дождаться первой собачьей свадьбы и
cхватиться с другими кобелями из-за Чайки. Но Волчек оставался посредине и
раздумывал. Тут была его худшая гибель, и он видел сны, пугался и жил хуже
мертвого.
-- Волчек, Волчек, Волчек... -- Я прошептал это и погладил его. Он
прижмурился и заблестел глазами. На миг он ожил и понял, что я жалею и люблю
его, как меня жалеет отец. Может, он и глазами заблестел оттого, что понял
мою жалость и любовь, взял знание, и в первый раз сзади сияния жизни не было
черноты и угнетения.
-- Волчек, Волчечек...
Волчек от радости подметал хвостом и повизгивал. Отчего раньше я не
догадывался гладить и обнимать его? Нет, тогда бы он понял мой обман и
потерял свое первое верное знание, что есть любовь в жизни и сочувствие.
Волчек вертанул шеей, и я увидел, какая у него не собачья, почти
человеческая круглая задумчивая голова...

Андрей Платонов   
«Волчек»