Как нам обустроить Россию

Но не
заманивать к нам западный капитал на условиях, льготных для него и
унизительных для нас, только придите и володейте нами,-- этой
расторговли потом не исправить, обратимся в колонию. (Хотя: за
советские три четверти века мы и скатились на уровень колонии, а какой
же иной?..) Допускать его -- в твердом русле: чтобы вносимое им
экономическое оживление не превышалось ни уносимой прибылью, ни
разорением нашей природной среды. Тогда и мы ускорим наше качественное
выравнивание с развитыми странами.
Но -- не окончательно же забиты и забыты трудовые свойства нашего
народа. Видим мы, как японцы вышли из падения и даже взнеслись не
иностранными вливаниями, а своей высокой трудовой моралью. Как только
снимется государственный гнет над каждым нашим действием и оплата
станет справедливой -- сразу поднимется качество труда и повсюду
засверкают наши умельцы. Если и нескоро мы достигнем такого уровня,
чтоб наши товары имели международный спрос, -- то для страны нашего
размера и богатства возможно немалое время обходиться и внутренним
рынком.
Однако никакая нормальная хозяйственная жизнь, разумеется,
несовместима с нынешней рабской милицейской "пропиской".
Надо нам научиться уважать (и отличать от хищничества, на взятках,
в обокрад управленческой рухляди) -- здоровую, честную, умную частную
торговлю: она -- живит и скрепляет общество, она нужна нам из первых.
Я вовсе не берусь высказывать предположений по вопросам
финансовым, бюджетным и налоговым. Но ясно, что наряду со строгим
природоохранным надзором и ощутимыми штрафами за порчу окружающей
среды -- должны финансово поощряться все природоустроительные усилия и
восстановление традиционных производственных ремесел.



ПРОВИНЦИЯ

Станет или не станет когда-нибудь наша страна цветущей --
решительно зависит не от Москвы, Петрограда, Киева, Минска, -- а от
провинции. Ключ к жизнеспособности страны и к живости ее культуры -- в
том, чтоб освободить провинцию от давления столиц, и сами столицы, эти
болезненные гиганты, освободились бы от искусственного переотягощения
своим объемом и необозримостью своих функций, что лишает и их
нормальной жизни. Да они не сохранили и нравственных оснований
подменять собой возрожденье страны, после того как провинция на 60 лет
была отдана голоду, унижениям и ничтожности.
В_с_я провинция, в_с_е просторы Российского Союза вдобавок к
сильному (и все растущему по весу) самоуправлению должны получить
полную свободу хозяйственного и культурного дыхания.

Страницы: (38) :  <<  ... 6789101112131415161718192021 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

..... Я думаю, что, когда на все и вся снизойдет
великая тишина, музыка наконец восторжествует. Когда все снова всосется в
матку времени, хаос вернется на землю, а хаос -- партитура действительности.
Ты, Таня, -- мой хаос. поэтому-то я и пою. Собственно, это даже и не я, а
умирающий мир, с которого сползает кожура времени. Но я сам еще жив и
барахтаюсь в твоей матке, и это моя действительность. Дремлю... Физиология
любви. Отдыхающий кит со своим двухметровым пенисом. Летучая мышь -- penis
libre. Животные с костью в пенисе. Следовательно, "костостой"... "К счастью,
-- говорит Гурмон, -- костяная структура утрачена человеком". К счастью?
Конечно, к счастью. Представьте себе человечество, ходящее с костостоем. У
кенгуру два пениса -- один для будней, другой для праздников. Дремлю...
Письмо от женщины, спрашивающей меня, нашел ли я название для моей книги.
Название? Конечно: "Прекрасные лесбиянки".
Ваша анекдотическая жизнь. Это фраза господина Боровского. Я завтракал
с ним в среду. Его жена -- высохшая корова -- во главе стола. Она учит
сейчас английский. И ее любимое слово -- "filthy", что значит "грязный",
"отвратительный", "мерзкий". Вам не понадобится много времени, что?"
разобраться, что это за язвы на заднице, эти Боровские. Но подождите...
Боровский носит плисовые костюмы и играет на аккордеоне. Неотразимое
сочетание, особенно если учесть, что он неплохой художник. Он уверяет, что
он поляк, но это, конечно, неправда. Он -- еврей, этот Боровский, и его отец
был филателистом. Вообще весь Монпарнас -- сплошные евреи. Или полуевреи,
что даже хуже. И Карл, и Пола, и Кронстадт, и Борис, и Таня, и Сильвестр, и
Молдорф, и Люсиль. Все, кроме Филмора. Генри Джордан Освальд тоже оказался
евреем. Луи Никольс -- еврей. Даже ван Норден и Шери -- евреи. Фрэнсис Блейк
-- еврей или еврейка. Титус -- еврей. Я засыпан евреями, как снегом. Я пищу
это для своего приятеля Карла, отец которого тоже еврей. Это все необходимо
понять.
Из всех этих евреев самая очаровательная -- Таня, и ради нее я бы сам
стал евреем...

Миллер Валентин Генри   
«Тропик Рака»