На изломах

И - собрания, союзы! одних разрешают, других нет,
протесты, с лозунгами на улицу, теперь это можно, но тоже когда как. Много
кипения на это ушло, и до драки с соседними курсантами, потом и допросы в
ГБ. (Раньше - дали бы срок тут же, без звука.)
Да жизнь разнообразно потекла многими потоками. Вот появился закон,
разрешено создавать кооперативы. Только открыть кооператив, получить
разрешение - нельзя без мохнатой лапы. А тут - как раз те студенческие
волнения, когда Толковянова таскали в ГБ, - и в университет приехал первый
секретарь обкома. Разрешил задавать вопросы - Толковянов и потянулся:
университет ремонтируется неэкономно, с перерасходом и пропажей средств;
разрешите студенческий кооператив - мы отремонтируем лучше и дешевле. И
разрешили! Кидко бросились ребята. Первая хозяйственная смётка, и работа от
души, и реальный доход, - но уже катила по стране обратная волна: душить
кооперативы все вообще! И - задушили.
Да это и не кооператив - на голом месте, без начальных денег.
"Кооператив" удавался тем, кто им прикрывал уже готовые, только скрытые,
деньги. А тут - хоть наладили хитрые замки к металлическим дверям, или
дверные звонки с разными мелодиями или даже антенны-тарелки, ловить через
спутники, - так и берут их, но и не берут, не доверяют "советским" товарам,
ищут, ждут заграничных.
Тем временем - унылые накатывали сведения от уцелевших прежних алёшиных
однокурсников, теперь кончавших. Выпуск престижного физфака - это всегда был
уверенный шаг хоть в уголочек нашей триумфальной науки, под величественные
своды её мысли, в отдельную державу ведущих научно-исследовательских
институтов. Но, вот, ребята искали, примерялись - и поникали: что-то
случилось в Большой Науке, из неё как выпустили дух (прежде того - поджали
все финансы). А ещё в большем обомлении - аспиранты. Вакантных мест? стало
даже больше? - а потому что учёные оттуда уходили, уезжали. Что-то огромное
рухнуло, произошёл обвал и загородил дороги, и отнимал дыхание. Пустели
коридоры институтов, в лабораториях углы затягивались паутиной, на столах
наслаивалась пыль.
В это нельзя было поверить?.. Это был обрыв всей жизни! Оскорбление!
за что??.
Алёша, понеся надлом ещё от армейских лет, - теперь был лучше
подготовлен перенести хоть и этот.
Да, видно, придётся жить как-то по-новому.
А уже началась эра "купи-продай" - неслыханные "фирмы"! фирмы!
угадывали, как торгануть государственным же, но в рамках ещё неопытных
законов, и сразу крупно нажиться. А от этой эры - как отстать? да и жить же
на что, да и квартиру надо купить, чтоб жениться (на Тане, с 5-го курса
литфака).
Пытался Алёша прибиться к одной фирме, к другой, - на обочине их, на
подхвате, - и какое же ощущение отвратной пустоты, некделья.

Страницы: (29) :  <<  ... 13141516171819202122232425262728 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Бимиии! Когда я слышу
Это имя, бьется сердце,
Воскресают к новой жизни
Грезы юности далекой.

Но глаза их так печальны,
На челе венок увядший,
И над ними в нежной скорби
Мертвый плачет соловей.

Я ж, забыв свои недуги,
Так соскакиваю с ложа,
Что дурацкий балахон мой
Расползается по швам.

И тогда смеюсь я горько:
Ах, ведь зто попугаи
Прохрипели так потешно,
Так печально: "Бимини!"

"Помоги, святая муза,
Фея мудрая Парнаса,
Сделай чудо, покажи мне
Мощь поэзии священной!

Докажи, что ты колдунья,
Зачаруй мне эту песню,
Чтоб она волшебным судном
Поплыла на Бимини!"

И едва я так промолвил,
Вмиг исполнилось желанье,
И смотрю, корабль волшебный
Гордо Сходит с верфей мысли.

Кто со мной на Бимини?
Господа и дамы, просим!
Понесут волна и ветер
Мой корабль на Бимини.

Если мучает подагра
Благородных кавалеров,
Если милых дам волнует
Неуместная морщинка --

Все со мной на Бимини!
Этот курс гидропатичен,
Он магическое средство
От зазорного недуга.

И не бойтесь, пассажиры,
Мой корабль вполне надежен:
Из хореев тверже дуба
Мощный киль его сработай,

Держит руль воображенье,
Паруса вздувает бодрость,
Юкги - резвые остроты,
На борту ль рассудок? Вряд ли!

Реи судна -- из метафор,
Мачты судна - из гипербол,
Флаг романтикой раскрашен,--
Он, как знамя Барбароссы,

Черио-красно-золотой.
Я такое знамя видел
Во дворце горы Кифгайзер
И во франкфуртском соборе.

В море сказочного мира,
В синем море вечной сказки,
Мой корабль, мечте послушный,
Пролагает путь волшебный.

Перед ним в лазури зыбкой,
В водометах искр алмазных
Кувыркаются и плещут
Болыыемордые дельфины,

А на них амуры едут,
Водяные почтальоны, --
Раздувая тыквой щеки,
Трубят в раковины громко;

И причудливое эхо
Громовым фанфарам вторит,
А из темно-синей глуби
Смех доносится и хохот...

Гейне (Хейне) Генрих (Heine Heinrich)   
«Бимини»