На изломах

Выдалось у них с Таней несколько тяжёлых вечеров.
Говорили. Молчали.
Так - и сынишку взрывом угробят?
Ещё молчали.
Вдруг Таня сказала, как будто некстати:
- Моя бабушка говорила: иглы служат пока уши, а люди пока души.
А, кажется, тут всё и было. Да ещё же: за границей, если не ставить на
разбой и на контрабанду - то и не развернуться. Русские учёные? - пожалуй,
там нужны. Да не мы, недоросли.
Внешне жизнь течёт, как текла. Никому не видимая борьба в душе, никому
не внятное решение: остаюсь, как ни в чём не бывало!
Между тем домовый кооператив постановил: Толковянов должен за свой счёт
починить обе входные двери и отремонтировать тамбур. Поскольку всё - из-за
него...
Вот это - обидело: людям всего-то и дела? И - для кого же тогда
стараться?
В эти самые недели - одного за другим убивали и в Москве, и - видных.
Кого - пулями, кого взрывом.
Каждый день и ждёшь. Ещё б не жутко.
Стал носить бронежилет, ездить с автоматчиком.
А теперь же появилась и такая мода: "Награда тому, кто укажет..."
Попробовать?
И дал объявление в газетах: кто укажет причастных к покушению - 10 тысяч
долларов.
Не надеялся, просто так. Но, удивительно: уже через день подкинуто
письмо: укажу! За 11 тысяч.
Удивила - малость этой разницы. Казалась насмешкой или провокацией.
Но предложена дневная встреча - в центре города, в людном сквере.
Да не тебе ж самому! - компаньон Витя, школьный друг, он и взялся пойти.
(Ещё один - следить за встречей со стороны.)
И обошлось - без подвоха. Тот - готов назвать. Но нет, не 11 тысяч, а
25.
А вот это - было уже правдоподобно. Хотя Витя высмеял: нет, только 12 с
половиной. Назвать заказчиков, назвать исполнителя. И фотографии принести.
(Это - понадёжней.)
Тот - замялся. Замялся. Подумал - согласился.
Пока, за начало сведений - задаток. Заказчик служит в фирме Элломас.
Исполнителя - не знаю. Заказчика - назову.
Расплатились.
Так Алёша и подозревал: Элломас! Но ведь кто-то постарше, из директоров.
А - дальше теперь? На совете дружков единодушно решили: дальше без
Органов ничего не сделаем.
Не этично?
А по отношению к кому?
И Толковянов - позвонил Косаргину.



Да, в этом молодом человеке что-то было. Нынешняя встреча с ним
отпечатлилась в Косаргине. Так вот пойди угадай: был какой-то
диссидентствующий долговязый студент, которого заслать бы подальше, куда-
нибудь в Якутию, да и с концами. А вот - какой семиэтажный стеклянный
отгрохал и какими делами ворочает, к нему хозяйственники льнут за
поддержкой, помоги прореху в бюджете закрыть до срока. В это новое смутное
проклятое время он ввинтился, как будто в нём и рождён.
А тебе, потому ли, что уже за сорок лет, и привык к порядку, - ох, не
извернёшься легко, не втиснешься.

Страницы: (29) :  <<  ... 1617181920212223242526272829

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Но мне до них какое дело,
Я в облаках моей мечты.
С недостижимого предела
Роняю любящим цветы.

Свечу и жгу лучом горячим,
И всем красивым шлю привет.
И я ничто - зверям незрячим,
Но зренью светлых - я расцвет!

14 августа. День.
Меррекюль, Эстляндской губ.


iii. Из записной книжки

(1904)

Как странно перебирать старые бумаги,
перелистывать страницы, которые жили - и погасли
для тебя, их написавшего. Они дороги и чужды, как
лепестки подаренных увядших цветов, как письма
женщин, в которых ты пробудил непонятность, что
зовется любовью, как выцветшие портреты отошедших
людей. Вот я смотрю на них, и многое в этом старом
удивляет меня новизной. В свете мгновений я
создавал эти слова. Мгновенья всегда единственны.
Они слагались в свою музыку, я был их частью,
когда они звенели. Они отзвенели и навеки унесли с
собой свою тайну. И я другой, мне перестало быть
понятным, что было так ярко-постижимо, когда я был
их созвучной и покорной частью, их соучастником. Я
другой, я один, мне осталось лишь несколько
золотых песчинок из сверкавшего потока времени,
несколько страстных рубинов, и несколько горячих
испанских гвоздик, и несколько красных мировых
роз.
Я живу слишком быстрой жизнью и не знаю
никого, кто так любил бы мгновенья, как я. Я иду,
я иду, я ухожу, я меняю, и изменяюсь сам. Я
отдаюсь мгновенью, и оно мне снова и снова
открывает свежие поляны. И вечно цветут мне новые
цветы.
Я откидываюсь от разума к страсти, я
опрокидываюсь от страстей в разум. Маятник влево,
маятник вправо. На циферблате ночей и дней
неизбежно должно быть движение. Но философия
мгновенья не есть философия земного маятника. Звон
мгновенья - когда его любишь как я - из области
надземных звонов. Я отдаюсь мировому, и Мир входит
в меня. Мне близки и звезды, и волны, и горы. Мне
близки звери и герои. Мне близки красивые и
некрасивые. Я говорю с другом, а сам в это время
далеко от него, за преградой веков, где-то в
древнем Риме, где-то в вечной Индии, где-то в той
стране, чье имя - Майя...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Книга стихов. Горящие здания»