На изломах

Потом переводил смышлёные, но спокойные глаза на собеседника.
Ему - интересен был этот разговор, видно.
За все эти дни не проявилось в нём выражения гонимости, торопливости,
испуга.
И как-то незаметно перешло, что Всеволод Валерьянович этому недавнему
щенку стал сообщать свои заботы вовсе не служебные, а умозрительные: что же
делать? ведь разворуют Россию до конца? и какие миллиарды уходят! (Наверно,
смешновато звучало это от чуть не главного в их области Борца с
Организованной Преступностью.)
А Толковянов всё это знал, но оценивал спокойно: что утекающие из России
деньги всё равно через несколько лет, в следующие десятилетия, сами же к нам
и вернутся, и будут вертеть наши же российские колёса.
Как это? вырубленные леса - не вернутся. И выгребанное из недр - не
вернётся.
- И наворованное - останется у воров? - искренно возмущался Косаргин. Он
дрожно ненавидел теперь этих хапуг. (А всокрыте - и завидовал им?..)
- Хоть и у них, - размыслял Толковянов. - А вернётся, и войдёт в нашу
валовую сумму. Да, конечно, сегодняшних криминалов уже не избыть. Но всё это
перестирается в одном корыте, вместе и с иностранными инвестициями.
Нет! Такого благополучного выхода - Косаргин не мог принять никаким
сердцем.
А Толковянов пытался успокаивать и дальше:
- И мозги многие-многие, хоть и не самые лучшие, тоже вернутся, не все
они там пристроятся.
А видно было, как он заножён, что, вот, бегут, бегут искать на тёплой
стороне. А у нас стипендия аспирантов стала теперь - 10 долларов.
А что на улицах? Эти раскормленные морды в мерседесах встретятся на
перекрестке и запрут всё движение: им поговорить надо! А милиционер трусливо
уходит в сторону. Как - такое видеть кадровому?
Над рюмками, когда они всё больше друг друга понимали, Косаргин
обмолвился даже так:
- Алексей Иваныч. Но вот вам, человеку с научно-техническим
образованием... как вам кажется: что же в этой распроклятой обстановке
делать нам? Ну, вот... нам... - пояснял он, не находя решимости выговорить
то слово, те буквы, а имея в виду своих прежних застрявших сослуживцев. И
даже - вообще?..
Толковянов не дал себе улыбнуться, и с большой рассудительностью стал
искать варианты разумного поведения.
Домой Косаргин ехал мимо известного памятника Борцам Революции
заострённо вскинутой скалы, из корпуса которой веером выдвигались три головы
- рабочего, солдата и крестьянина. Этот памятник, от какого-то уличного
острослова, во всём городе называли "Змей-Горыныч". (И правда, что-то
похожее.)
И усмехнулся: как же умеют меняться времена!



Да, самые невообразимые пути: вот - Косаргин.

Страницы: (29) :  <<  ... 1920212223242526272829

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Мой долг был - только вас понудить
Взглянуть на этот вид.
А рыбу в мутных водах _у_дить
Мне здравый смысл велит.

Шут садится верхом на рампу и закидывает удочку в оркестр. Во время действия
его большею частью не видно за боковой занавесью - он появляется только в
отдельных сценах.


ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

УТРО

Ночь борется с утром. Над берегом чуть видны в сумерках двое неизвестных.
Первый - в черном - прислонился к белому камню дворца. Другой сидит на
берегу. Третьего не видно: он где-то близко, и слышен только его голос -
прерывистый и зловещий.

Первый

Вот и день забелел.

Второй

Тяжко, когда просыпается день.

Голос Третьего

Отчаянья не предавайте. Смерти не предавайте.

Первый

Мне нечего предавать, товарищ, я больше ни во что не верю. Но я боюсь
за других.

Второй и голос Третьего (вместе)

За нас не бойся.

Первый

За вас я не боюсь. Город страшит меня. Все жители сошли с ума. Они
строят свое счастье на какой-то сумасшедшей мечте. Они ждут чего-то от
кораблей, которые придут сегодня.

Второй (хватаясь за голову)

Боже мой, боже мой! Корабли с моря! Да ведь это безумие! Если они верят
в это, значит уж больше не во что верить! - Страшное время!

Первый

Смешно говорить: страшное время. Если дать себе волю - всякий сойдет с
ума. Найдем в себе силу дожить этот день до конца, чтобы потом - умереть.

Второй

Какое счастье - умереть.

Голос Третьего

Он говорит о счастьи...

Блок Александр Александрович   
«Король на площади»