Нобелевская лекция по литературе, 1972

Однажды взявшись за слово, уже потом
никогда не уклониться: писатель -- не посторонний судья своим
соотечественникам и современникам, он -- совиновник во всем зле, совершенном
у него на родине или его народом. И если танки его отечества залили кровью
асфальт чужой столицы, -- то бурые пятна навек зашлепали лицо писателя. И
если в роковую ночь удушили спящего доверчивого Друга, -- то на ладонях
писателя синяки от той веревки. И если юные его сограждане развязно
декларируют превосходство разврата над скромным трудом, отдаются наркотикам
и хватают заложников, -- то перемешивается это зловоние с дыханием писателя.
Найдем ли мы дерзость заявить, что не ответчики мы за язвы сегодняшнего
мира?
7
Однако ободряет меня живое ощущение мировой литературы как единого
большого сердца, колотящегося о заботах и бедах нашего мира, хотя по-своему
представленных и видимых во всяком его углу.
Помимо исконных национальных литератур, существовало и в прежние века
понятие мировой литературы -- как огибающей по вершинам национальных и как
совокупности литературных взаимовлияний. Но случалась задержка во времени:
читатели и писатели узнавали писателей иноязычных с опозданием, иногда
вековым, так что и взаимные влияния опаздывали, и огибающая национальных
литературных вершин проступала уже в глазах потомков, не современников.
А сегодня между писателями одной страны и писателями и читателями
другой есть взаимодействие если не мгновенное, то близкое к тому, я сам на
себе испытываю это. Не напечатанные, увы, на родине, мои книги, несмотря на
поспешные и часто дурные переводы, быстро нашли себе отзывчивого мирового
читателя. Критическим разбором их занялись такие выдающиеся писатели Запада,
как Генрих Белль. Все эти последние годы, когда моя работа и свобода не
рухнули, держались против законов тяжести как будто в воздухе, как будто ни
на чем -- на невидимом, немом натяге сочувственной общественной пленки, -- я
с благодарною теплотой, совсем неожиданно для себя узнал поддержку и
мирового братства писателей. В день моего пятидесятилетия я изумлен был,
получив поздравления от известных европейских писателей. Никакое давление на
меня не стало проходить незамеченным. В опасные для меня недели исключения
из писательского союза -- стена защиты, выдвинутая видными писателями мира,
предохранила меня от худших гонений, а норвежские писатели и художники на
случай грозившего мне изгнания с родины гостеприимно готовили мне кров.
Наконец, и само выдвижение меня на Нобелевскую премию возбуждено не в той
стране, где я живу и пишу, но -- Франсуа Мориаком и его коллегами. И, еще
позже того, целые национальные писательские объединения выразили поддержку
мне.

Страницы: (12) :  <<  ... 23456789101112

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Он стал хозяином
скалы и деревьев. У него появилась еще одна рука, да что я говорю... сотня
рук! Где вы нашли Его.
Ка самодовольно усмехнулся:
- Я не нашел Его. Я Его сделал.
- Сделали? Что вы хотите этим сказать?
- Это значит, что раньше Его не существовало.
- Вы сошли с ума, Ка, - генерал задрожал. - Должно быть, Оно упало с
неба; наверное, Его принес гонец Солнца, один из духов воздуха... Как
можно сделать то, чего раньше не существовало?!
- Можно! - твердо сказал Ка. - Можно взять камень и бить по нему
другим камнем, пока не придашь нужную форму, такую, чтобы рука могла
обхватить его. И тогда с помощью этого камня рука сможет сделать множество
других камней, больших по размеру и еще более острых. И это сделал я,
Генерал.
Крупные капли пота выступили на лбу Генерала.
- Надо показать Его всем, Ка, всей Орде, наши мужчины станут
неуязвимыми. Понимаете? Теперь мы можем выйти на медведя: у него когти, а
у нас Оно, мы сумеем растерзать зверя раньше, чем он нас, мы сможем
оглушить его, убить. Убить змею, расколоть панцирь черепахи, можем
убить... Великое Солнце!.. убить... человека!.. - Генерал остановился,
пораженный новой мыслью, потом продолжал, и взгляд его стал жестким:
- Теперь, Ка, мы сможем напасть на Орду Коамма, они выше и сильнее
нас, но теперь окажутся в нашей власти, и мы уничтожим их всех до единого.
Ка! Ка! - он схватил Профессора за плечо и потряс. - Это победа!
Ка смотрел настороженно, он колебался:
- Именно поэтому я не хотел показывать вам мое изобретение. Я
понимаю, что сделал ужасное открытие, которое изменит мир. Я осознаю свою
ответственность: я открыл источник страшной разрушительной силы. Ничего
подобного на Земле еще не знали, поэтому я и не хочу, чтобы другие
познакомились с ним. В противном случае война станет самоубийством. Ведь и
Орда Коамма тоже скоро научится делать подобные камни, тогда в следующей
войне не будет ни победителей, ни побежденных. Этот предмет был задуман
как орудие мирного труда, прогресса, но теперь я вижу, что Оно несет с
собой смерть...

Эко, Умберто (Eco, Umberto)   
«Оно»