Образованщина

И интеллигенцию военную. И духовенство. Впрочем, и сама
интеллигенция того времени, собственно интеллигенция (гуманитарная,
общественная и революционная) тоже к себе не относила всех их. Более того, в
"Вехах" подразумевается, а у последователей "Вех" укореняется, что
крупнейшие русские писатели и философы - Достоевский, Толстой, Вл. Соловьев,
тоже не принадлежали к интеллигенции! Для современного читателя это звучит
диковато, а между тем в своё время состояло так, и расщелина была достаточно
глубока. В Гоголе ценили обличение государственного строя и правящих
классов. Но как только он приступил к наиболее дорогим для себя духовным
поискам, он был публицистически исхлёстан и отрешён от передовой
общественности. В Толстом ценили те же разоблачения, ещё - вражду к церкви,
к высшей философии и творчеству. Но его настойчивая мораль, призывы к
опрощению, ко всеобщей доброте воспринимались снисходительно. "Реакционный"
Достоевский был и вовсе интеллигенцией ненавидим, был бы вообще наглухо
забит и забыт в России и не цитировался бы сегодня на каждом шагу, если бы в
XX веке внезапно на уважаемом Западе не вынырнула его громовая мировая
слава.
А между тем все, не попавшие в собственно интеллигенцию, - куда же
должны были быть включены? А у них были свои характерные черты, иногда
далеко не совпадавшие с теми, какие подытожены в "Вехах". Например, к
интеллигенции технической относится лишь малая часть характеристик из "Вех".
Не было в ней отделённости от национальной жизни, ни противопоставленности
государству, ни фанатизма, ни революционизма, ни ведущей ненависти, ни
слабого чувства действительности и т.д. и т.д.
Если принять определение интеллигенции этимологическое, от корня
(intёlligёrё: понимать, знать, мыслить, иметь понятие о чём-либо), то,
очевидно, оно охватило бы во многом иной класс людей, чем те, кто в России
рубежа двух веков присвоил себе это звание и в этом качестве рассмотрен в
"Вехах".
Г. Федотов остроумно предлагал считать интеллигенцией специфическую
группу, "объединяемую идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей".
В. Даль определял интеллигенцию как "образованную, умственно развитую
часть жителей", но вдумчиво отмечал, что "для нравственного образования у
нас нет слова" - для того просвещения, которое "образует и ум, и сердце".
Были попытки строить определение интеллигенции на самодвижущей
творческой силе, даже вопреки внешним обстоятельствам; на неподражательности
образа мысли; на самостоятельной душевной жизни. Во всех этих поисках высшая
затруднённость не в формулировке определения и не в характеристике реально
существующей общественной группы, а в разности желаний; кого мы хотели бы
видеть под именем интеллигенции.
Бердяев позже предлагал определение, альтернативное тому, какое
рассмотрено в "Вехах": интеллигенция как совокупность духовно-избранных
людей страны.

Страницы: (30) : 123456789101112131415 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

- Слушайте, - произнес он с неожиданным вдохновением, и его голос упал до заговор-
щического шепота.

Альберт Уильямс, недавно прилетевший с Земли, зашевелился во сне и вдруг осознал,
что чей-то палец тычет его в ребра. Он открыл глаза, повернул голову и спросонья уставился
в темноту, потом ахнул, резко сел и потянулся к выключателю лампы.

- Не шевелись, - приказал кто-то, стоящий рядом. Уильямс услышал легкий щелчок, в
лицо ему ударил узкий жемчужно-белый луч карманного фонарика.

- Ты кто такой, черт тебя побери? - моргая, спросил Уильямс.

- Сейчас ты встанешь, - твердо заявил незнакомец, - оденешься и пойдешь со мной.
Уильямс зловеще ухмыльнулся:

- А ну, попробуй меня скрутить!

Ответа не последовало, но луч фонарика переместился немного в сторону, осветив вто-
рую руку злоумышленника. Она держала нейронный хлыст, то самое маленькое приятное
оружие, что парализует голосовые связки и завязывает нервы маленькими узелками мучи-
тельной боли. Уильямс с трудом сглотнул и вылез из постели.

Он молча оделся, потом спросил:

- Ладно, что мне теперь делать?
Поблескивающий хлыст указал на дверь.

- Просто иди впереди, - велел незнакомец, когда землянин шагнул в нужную сторону.
Уильямс вышел из комнаты, прошел по пустынному коридору и спустился на восемь

этажей по лестнице, так и не осмелившись оглянуться. Выйдя на улицу, он остановился, но
тут же почувствовал прикосновение металла к спине.

- Знаешь, где находится Обел-холл?

Кивнув, Уильямс зашагал дальше. Он миновал Обел-холл, свернул вправо на Универ-
ситетскую авеню и, пройдя по ней около полумили, направился в сторону, к рощице. Там, в
темноте, смутно угадывался корпус звездолета с наглухо задраенными иллюминаторами, и
лишь тусклая полоска света выдавала расположение едва приоткрытой двери шлюза.

- Залезай!

Его заставили подняться по лесенке, затем втолкнули в тесную комнатушку.
Уильямс заморгал, огляделся и принялся считать вслух:

- …...

Айзек Азимов (Isaac Azimov)   
«Прикол»