Один день Ивана Денисовича

И чтобы брюхо не занывало, есть не просило,
перестал он думать о лагере, стал думать, как письмо будет скоро домой
писать.
Колонна прошла мимо деревообделочного, построенного зэками, мимо жилого
квартала (собирали бараки тоже зэки, а живут вольные), мимо клуба нового
(тоже зэки всЈ, от фундамента до стенной росписи, а кино вольные смотрят), и
вышла колонна в степь, прямо против ветра и против краснеющего восхода.
Голый белый снег лежал до края, направо и налево, и деревца во всей степи не
было ни одного.
Начался год новый, пятьдесят первый, и имел в нем Шухов право на два
письма. Последнее отослал он в июле, а ответ на него получил в октябре. В
Усть-Ижме, там иначе был порядок, пиши хоть каждый месяц. Да чего в письме
напишешь? Не чаще Шухов и писал, чем ныне.
Из дому Шухов ушел двадцать третьего июня сорок первого года. В
воскресенье народ из Поломни пришел от обедни и говорит: война. В Поломне
узнала почта, а в ТемгенЈве ни у кого до войны радио не было. Сейчас-то,
пишут, в каждой избе радио галдит, проводное.
Писать теперь -- что в омут дремучий камешки кидать. Что упало, что
кануло -- тому отзыва нет. Не напишешь, в какой бригаде работаешь, какой
бригадир у тебя Андрей Прокофьевич Тюрин. Сейчас с Кильдигсом, латышом,
больше об чем говорить, чем с домашними.
Да и они два раза в год напишут -- жизни их не поймешь. Председатель
колхоза-де новый -- так он каждый год новый, их больше года не держат.
Колхоз укрупнили -- так его и раньше укрупняли, а потом мельчили опять. Ну,
еще кто нормы трудодней не выполняет -- огороды поджали до пятнадцати соток,
а кому и под самый дом обрезали. Еще, писала когда-то баба, был закон за
норму ту судить и кто не выполнит -- в тюрьму сажать, но как-то тот закон не
вступил.
Чему Шухову никак не внять, это пишет жена, с войны с самой ни одна
живая душа в колхоз не добавилась: парни все и девки все, кто как ухитрится,
но уходят повально или в город на завод, или на торфоразработки. Мужиков с
войны половина вовсе не вернулась, а какие вернулись -- колхоза не признают:
живут дома, работают на стороне. Мужиков в колхозе: бригадир Захар Васильич
да плотник Тихон восьмидесяти четырех лет, женился недавно, и дети уже есть.
Тянут же колхоз те бабы, каких еще с тридцатого года загнали, а как они
свалятся -- и колхоз сдохнет.
Вот этого-то Шухову и не понять никак: живут дома, а работают на
стороне. Видел Шухов жизнь единоличную, видел колхозную, но чтобы мужики в
своей же деревне не работали -- этого он не может принять. Вроде отхожий
промысел, что ли? А с сенокосом же как?
Отхожие промыслы, жена ответила, бросили давно. Ни по-плотницки не
ходят, чем сторона их была славна, ни корзины лозовые не вяжут, никому это
теперь не нужно. А промысел есть-таки один новый, веселый -- это ковры
красить.

Страницы: (76) :  <<  ... 9101112131415161718192021222324 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Луис

Ты волен, Педро, примечай,
Мои не досягнули руки
Тебя сейчас, хоть совершил
Измену ты. Остереженье
Прими же как предупрежденье:
Впредь изо всех старайся сил
Нигде не встретиться со мною.
Коль в самом дальнем я краю
Когда увижу тень твою,
Тебя немедля успокою
И через тысячу я лет.

Педро

Я это слышу, в это верю,
За тяжбу принял я потерю,
И пересмотра дела нет.
А если ты даешь согласье,
Чтоб жил в отлучке, я уйду,
Среди пигмеев, как в среду,
Я проведу свое злочасье.
За грех мой - тяжкий мне урок,
Так искуплю твои я гневы:
Изгнанником быть сыну Евы
Средь карликов, - о, горький рок!
(Уходит, и с ним Касильда.)


СЦЕНА 2-я
Луис, Исабель.

Исабель

Ушел он, и теперь нас двое...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Переводы Кальдерона. Луис Перес Галисиец»