Один день Ивана Денисовича

И холоду от них же. Велел Павло верхнюю часть дверей забить,
а нижнюю покинуть -- так, чтоб, голову нагнувши, человек войти мог. Забили.
Тем временем шлакоблоков три самосвала привезли и сбросили. Задача
теперь -- поднимать их как без подъемника?
-- Каменщики! Ходимте, подывымось! -- пригласил Павло.
Это -- дело почетное. Поднялись Шухов и Кильдигс с Павлом наверх. Трап
и без того узок был, да еще теперь Сенька перила сбил -- жмись к стене, каб
вниз не опрокинуться. Еще то плохо -- к перекладинам трапа снег примерз,
округлил их, ноге упору нет -- как раствор носить будут?
Поглядели, где стены класть, уж с них лопатами снег снимают. Вот тут.
Надо будет со старой кладки топориком лед сколоть да веничком промести.
Прикинули, откуда шлакоблоки подавать. Вниз заглянули. Так и решили:
чем по трапу таскать, четверых снизу поставить кидать шлакоблоки вон на те
подмости, а тут еще двоих, перекидывать, а по второму этажу еще двоих,
подносить, -- и все ж быстрей будет.
Наверху ветерок не сильный, но тянет. Продует, как класть будем. А за
начатую кладку зайдешь, укроешься -- ничего, теплей намного.
Шухов поднял голову на небо и ахнул: небо чистое, а солнышко почти к
обеду поднялось. Диво дивное: вот время за работой идет! Сколь раз Шухов
замечал: дни в лагере катятся -- не оглянешься. А срок сам -- ничуть не
идет, не убавляется его вовсе.
Спустились вниз, а там уж все к печке уселись, только кавторанг с
Фетюковым песок носят. Разгневался Павло, восемь человек сразу выгнал на
шлакоблоки, двум велел цементу в ящик насыпать и с песком насухую
размешивать, того -- за водой, того -- за углем. А Кильдигс -- своей
команде:
-- Ну, мальцы, надо носилки кончать.
-- Бывает, и я им помогу? -- Шухов сам у Павла работу просит.
-- Поможи'ть. -- Павло кивает.
Тут бак принесли, снег растапливать для раствора. Слышали от кого-то,
будто двенадцать часов уже.
-- Не иначе как двенадцать, -- объявил и Шухов. -- Солнышко на перевале
уже.
-- Если на перевале, -- отозвался кавторанг, -- так значит не
двенадцать, а час.
-- Это почему ж? -- поразился Шухов. -- Всем дедам известно: всего выше
солнце в обед стоит.
-- То -- дедам! -- отрубил кавторанг. -- А с тех пор декрет был, и
солнце выше всего в час стоит.
-- Чей же эт декрет?
-- Советской власти!
Вышел кавторанг с носилками, да Шухов бы и спорить не стал. Неуж и
солнце ихим декретам подчиняется?
Побили еще, постучали, четыре корытца сколотили.
-- Ладно, посыдымо, погриемось, -- двоим каменщикам сказал Павло. -- И
вы, Сенька, писля обида тоже будэтэ ложить. Сидайтэ!
И -- сели к печке законно. Все равно до обеда уж кладки не начинать, а
раствор разводить некстати, замерзнет.

Страницы: (76) :  <<  ... 20212223242526272829303132333435 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
- Здравствуйте, Мария Васильевна, - произнесла Евдокия Петровна.
- Это ты, Дуня, - сказала ей Мария Васильевна. - Pдись со мной, давай с
тобой разговор разговаривать. Поищи у меня в голове, я давно не мылась.
Дуня с покорностью села рядом: Мария Васильевна положила голову ей на
колени, и соседка стала искать у нее в голове. Обеим теперь было легче за
этим занятием; одна старательно работала, а другая прильнула к ней и
задремала в покое от близости знакомого человека.
- Твои-то все померли? - спросила Мария Васильевна.
- Все, а то как же! - ответила Дуня. - И твои все?
- Все, никого нету. - сказала Мария Васильевна.
- У нас с тобой поровну никого нету, - произнесла Дуня,
удовлетворенная, что ее горе не самое большое на свете: у других людей такое
же.
- У меня-то горя побольше твоего будет: я и прежде вдовая жила, -
проговорила Мария Васильевна. - А двое-то моих сыновей здесь у посада легли.
Они в рабочий батальон поступили, когда немцы из Петропавловки на
Митрофаньевский тракт вышли А дочка моя повела меня отсюда куда глаза
глядят, она любила меня, она дочь моя была, потом отошла от меня, она
полюбила других, она полюбила всех, она пожалела одного - она была добрая
девочка, она моя дочка, - она наклонилась к нему, он был больной, он
раненый, он стал как неживой, и ее тоже тогда убили, убили сверху от
аэроплана А я вернулась, мне-то что же! Мне-то что же теперь! Мне все равно!
Я сама теперь как мертвая
- А что ж тебе делать-то: живи, как мертвая, я тоже так живу, сказала
Дуня. - Мои лежат, и твои легли Я-то знаю, где твои лежат, - они там, куда
всех сволокли и схоронили, я тут была, я-то глазами своими видела. _ерва они
всех убитых покойников сосчитали, бумагу составили, своих отдельно положили,
а наших прочь отволокли подалее...

Андрей Платонов   
«Взыскание погибших»