Один день Ивана Денисовича

Шухов с надеждой покосился на его молочно-белую трубочку: если б
он показал сорок один, не должны бы выгонять на работу. Только никак сегодня
не натягивало на сорок.
Вошли в штабной барак и сразу же -- в надзирательскую. Там
разъяснилось, как Шухов уже смекнул и по дороге: никакого карцера ему не
было, а просто пол в надзирательской не мыт. Теперь Татарин объявил, что
прощает Шухова, и велел ему вымыть пол.
Мыть пол в надзирательской было дело специального зэка, которого не
выводили за зону, -- дневального по штабному бараку прямое дело. Но, давно в
штабном бараке обжившись, он доступ имел в кабинеты майора, и начальника
режима, и кума, услуживал им, порой слышал такое, чего не знали и
надзиратели, и с некоторых пор посчитал, что мыть полы для простых
надзирателей ему приходится как бы низко. Те позвали его раз, другой,
поняли, в чем дело, и стали дергать на полы из работяг.
В надзирательской яро топилась печь. Раздевшись до грязных своих
гимнастерок, двое надзирателей играли в шашки, а третий, как был, в
перепоясанном тулупе и валенках, спал на узкой лавке. В углу стояло ведро с
тряпкой.
Шухов обрадовался и сказал Татарину за прощение:
-- Спасибо, гражданин начальник! Теперь никогда не буду залеживаться.
Закон здесь был простой: кончишь -- уйдешь. Теперь, когда Шухову дали
работу, вроде и ломать перестало. Он взял ведро и без рукавичек (наскорях
забыл их под подушкой) пошел к колодцу.
Бригадиры, ходившие в ППЧ -- планово-производственную часть, --
столпились несколько у столба, а один, помоложе, бывший Герой Советского
Союза, взлез на столб и протирал термометр.
Снизу советовали:
-- Ты только в сторону дыши, а то поднимется.
-- Фуимется! -- поднимется!... не влияет.
Тюрина, шуховского бригадира, меж них не было. Поставив ведро и сплетя
руки в рукава, Шухов с любопытством наблюдал. А тот хрипло сказал со столба:
-- Двадцать семь с половиной, хреновина.
И, еще доглядев для верности, спрыгнул.
-- Да он неправильный, всегда брешет, -- сказал кто-то. -- Разве
правильный в зоне повесят?
Бригадиры разошлись. Шухов побежал к колодцу. Под спущенными, но не
завязанными наушниками поламывало уши морозом.
Сруб колодца был в толстой обледи, так что едва пролезало в дыру ведро.
И веревка стояла коло'м.
Рук не чувствуя, с дымящимся ведром Шухов вернулся в надзирательскую и
сунул руки в колодезную воду. Потеплело.
Татарина не было, а надзирателей сбилось четверо, они покинули шашки и
сон и спорили, по скольку им дадут в январе пшена (в поселке с продуктами
было плохо, и надзирателям, хоть карточки давно кончились, продавали
кой-какие продукты отдельно от поселковых, со скидкой).
-- Дверь-то притягивай, ты, падло! Дует! -- отвлекся один из них.

Страницы: (76) : 123456789101112131415 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Робинзон Крузо
страдал нехваткой воображения по сравнению с
Джонни Полом. Всех ребят из Четырнадцатого
округа по-прежнему осеняет некая аура. Они не
были изобретены или придуманы. Они были
настоящие. Имена их звенят золотыми монетами: Том
Фаулер, Джим Бакли, Мэтт Оуэн, Роб Рэмси, Харри
Мартин, Джонни Дани, не говоря уже об Эдди Карни
или великом Лестере Рирдоне. Вот, даже теперь,
произнося "Джонни Пол", я чувствую дурной
привкус во рту от этого сочетания имен двух
святых*. Джонни Пол был живым Одиссеем
Четырнадцатого округа; то, что позже он стал
водителем грузовика, не имеет значения.


До великих перемен никто, казалось, не
замечал, что улицы уродливы и грязны. Если
канализационные люки бывали открыты, ты затыкал
нос. Если сморкался -- находил в носовом платке не
нос, а сопли. Больше было внутреннего покоя,
умиротворенности. Имелись салун, бега,
велосипеды, верные женщины и скаковые лошади.
Жизнь еще двигалась неспешно. По крайней мере, в
Четырнадцатом округе. По утрам в воскресенье
никто не принаряжался. Если миссис Горман
спускалась в своем капоте, с непромытыми глазами,
поклониться священнику ("Доброе утро, святой
отец!" -- "Доброе утро, миссис Горман!"), то улица
бывала очищена от всех грехов. Пэт Маккэррен
носил в заднем кармане сюртука торчавший наружу
оттуда носовой платок; это выглядело мило и
весьма уместно, как и трилистник у него в петлице.
Пиво пенилось, и люди останавливались поболтать
друг с другом.



В мечтах я все возвращаюсь в
Четырнадцатый округ, как параноик возвращается к
своим навязчивым идеям. При мысли о
серо-стального цвета боевых кораблях на Военной
верфи они видятся мне лежащими там, в некоем
астрологическом измерении, где сам я оказываюсь
артиллеристом, химиком, торговцем взрывчаткой,
могильщиком,

________________

*
Имеются в виду два апостола; Иоанн (по-английски
Джон) и Павел (Пол) (прим...

Миллер Валентин Генри   
«Черная Весна»