Один день Ивана Денисовича

Надо было еще и в санчасть поспеть, ломало опять всего. И еще надо было
перед столовой надзирателям не попасться: был приказ начальника лагеря
строгий -- одиночек отставших ловить и сажать в карцер.
Перед столовой сегодня -- случай такой дивный -- толпа не густилась,
очереди не было. Заходи.
Внутри стоял пар, как в бане, -- на'пуски мороза от дверей и пар от
баланды. Бригады сидели за столами или толкались в проходах, ждали, когда
места освободятся. Прокликаясь через тесноту, от каждой бригады работяги по
два, по три носили на деревянных подносах миски с баландой и кашей и искали
для них места на столах. И все равно не слышит, обалдуй, спина еловая, на'
тебе, толкнул поднос. Плесь, плесь! Рукой его свободной -- по шее, по шее!
Правильно! Не стой на дороге, не высматривай, где подлизать.
Там, за столом, еще ложку не окунумши, парень молодой крестится.
Бендеровец, значит, и то новичок: старые бендеровцы, в лагере пожив, от
креста отстали.
А русские -- и какой рукой креститься, забыли.
Сидеть в столовой холодно, едят больше в шапках, но не спеша,
вылавливая разварки тленной мелкой рыбешки из-под листьев черной капусты и
выплевывая косточки на стол. Когда их наберется гора на столе -- перед новой
бригадой кто-нибудь смахнет, и там они дохрястывают на полу.
А прямо на пол кости плевать -- считается вроде бы неаккуратно.
Посреди барака шли в два ряда не то столбы, не то подпорки, и у одного
из таких столбов сидел однобригадник Шухова Фетюков, стерег ему завтрак. Это
был из последних бригадников, поплоше Шухова. Снаружи бригада вся в одних
черных бушлатах и в номерах одинаковых, а внутри шибко неравно --
ступеньками идет. Буйновского не посадишь с миской сидеть, а и Шухов не
всякую работу возьмет, есть пониже.
Фетюков заметил Шухова и вздохнул, уступая место.
-- Уж застыло все. Я за тебя есть хотел, думал -- ты в кондее.
И -- не стал ждать, зная, что Шухов ему не оставит, обе миски
отштукатурит дочиста.
Шухов вытянул из валенка ложку. Ложка та была ему дорога, прошла с ним
весь север, он сам отливал ее в песке из алюминиевого провода, на ней и
наколка стояла: "Усть-Ижма, 1944".
Потом Шухов снял шапку с бритой головы -- как ни холодно, но не мог он
себя допустить есть в шапке -- и, взмучивая отстоявшуюся баланду, быстро
проверил, что там попало в миску. Попало так, средне. Не с начала бака
наливали, но и не доболтки. С Фетюкова станет, что он, миску стережа, из нее
картошку выловил.
Одна радость в баланде бывает, что горяча, но Шухову досталась теперь
совсем холодная. Однако он стал есть ее так же медленно, внимчиво. Уж тут
хоть крыша гори -- спешить не надо. Не считая сна, лагерник живет для себя
только утром десять минут за завтраком, да за обедом пять, да пять за
ужином.

Страницы: (76) : 123456789101112131415 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Она была молода, ела, пила, смеялась, болтала с соседками,
работала и пела, была девушкой, невестой, женой, матерью... Она умерла рано,
как часто умирают милые и веселые женщины, и была отпета в этом соборе, и
вот уже несколько веков нет ее в мире, где без нее было столько новых войн,
новых пап, королей, солдат, купцов, монахов, рыцарей, меж тем как все лежали
и лежали в земле ее пористые кости, ее пустой маленький череп.....

Бунин Иван Алексеевич   
«Легенда»