Один день Ивана Денисовича

-- Ху-гу-у! -- колонна так и кликнет единым голосом.
На этот-то стык дорог и метили! Мехзаводцы -- метров полтораста справа,
отстали.
Ну, теперь спокойно пошли. Рады все в колонне. Заячья радость: мол,
лягушки еще и нас боятся.
И вот -- лагерь. Какой утром оставили, такой он и сейчас: ночь, огни по
зоне над сплошным забором и особо густо горят фонари перед вахтой, вся
площадка для шмона как солнцем залита.
Но, еще не доходя вахты...
-- Стой! -- кричит помначкар. И, отдав автомат свой солдату, подбегает
к колонне близко (им с автоматом не велят близко). -- Все, кто справа стоят
и дрова в руках, -- брось дрова направо!
А снаружи-то их открыто и несли, ему всех видно. Одна, другая вязочка
полетела, третья. Иные хотят укрыть дровишки колонны, а соседи на них:
-- Из-за тебя и у других отымут! Бросай по-хорошему!
Кто арестанту главный враг? Другой арестант. Если б зэки друг с другом
не сучились, не имело б над ними силы начальство.
-- Ма-арш! -- кричит помначкар.
И пошли к вахте.
К вахте сходятся пять дорог, часом раньше на них все объекты толпились.
Если по этим всем дорогам да застраивать улицы, так не иначе на месте этой
вахты и шмона в будущем городе будет главная площадь. И как теперь объекты
со всех сторон прут, так тогда демонстрации будут сходиться.
Надзиратели уж на вахте грелись. Выходят, поперек дороги становятся.
-- Рас-стегнуть бушлаты! Телогрейки расстегнуть!
И руки разводят. Обнимать собираются, шмоная. По бокам хлопать. Ну как
утром, в общем.
Сейчас расстегивать не страшно, домой идем.
Так и говорят все -- "домой".
О другом доме за день и вспомнить некогда.
Уж голову колонны шмонали, когда Шухов подошел к Цезарю и сказал:
-- Цезарь Маркович! Я от вахты побегу сразу в посылочную и займу
очередь.
Повернул Цезарь к Шухову усы литые, черные, а сейчас белые снизу:
-- Чего ж, Иван Денисыч, занимать? Может, и посылки не будет.
-- Ну, а не будет -- мне лихо какое? Десять минут подожду, не придете
-- я и в барак.
(Сам Шухов думает: не Цезарь, так, может, кто другой придет, кому место
продать в очереди).
Видно, истомился Цезарь по посылке:
-- Ну ладно, Иван Денисыч, беги, занимай. Десять минут жди, не больше.
А уж шмон вот-вот, достигает. Сегодня от шмона прятать Шухову нечего,
подходит он безбоязно. Расстегнул бушлат, не торопясь, и телогрейку тоже
распустил под брезентовым пояском.
И хотя ничего он за собой запрещенного не помнил сегодня, но
настороженность восьми лет сидки вошла в привычку. И он сунул руку в брючный
наколенный карман -- проверить, что там пусто, как он и знал хорошо.
Но там была ножовка, кусок ножовочного полотна! Ножовка, которую из
хозяйственности он подобрал сегодня среди рабочей зоны и вовсе не собирался
проносить в лагерь.

Страницы: (76) :  <<  ... 47484950515253545556575859606162 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Я почти ощущал их. Я видел каждую ветку и
прутик, я мог различить любой листик на дереве.
Я отлично помню, как впервые увидел дуб. Пока я рассматривал его
листья, ветви и бугристый ствол, ко мне вдруг пришло беспокоящее своей
живостью понимание того, что точно такое же дерево я видел бесчисленное
количество раз в своих снах. И я уже не удивлялся, когда впоследствии,
увидев впервые ель, тис, березу или лавр, сразу узнавал их. Я видел их всех
прежде, видел точно такими же, каждую ночь, во сне.
Это, как вы уже догадались, нарушает основное правило сновидений, а
именно, что во сне каждый видит только то, что он видел в жизни или же
различные комбинации того, что он пережил наяву. Но все мои сны ломали этот
закон. В моих снах я никогда не видел НИЧЕГО из того, что видел в жизни. Во
сне и наяву я жил разными жизнями, и ничто не могло избавить меня от этого.
Я был соединяющим звеном между двумя мирами.

С раннего детства я знал, что орехи берут у бакалейщика, а ягоды у
зеленщика, но, несмотря на это, во сне я рвал орехи с деревьев или собирал
их на земле и поедал, и точно также я ел ягоды с кустов и с виноградных лоз.
А ведь я ничего этого не знал!
Помню, как впервые увидел чернику на обеденном столе. Никогда раньше я
ее не видел, но и одного взгляда оказалось достаточно, чтобы тотчас пришли
воспоминания о снах, в которых я пробирался по болоту, пригоршнями поедая
чернику. Моя мать поставила передо мной блюдо. Я зачерпнул ложкой ягод, но
прежде чем поднес ее ко рту, уже знал какими они будут на вкус. И не ошибся.
Он был точно таким же, каким я ощущал его тысячи раз во сне.
Змеи. Вообще-то я слышал об их существовании, но в снах я был просто
замучен ими. Они подстерегали меня на лесных полянах, прыгали, бились под
ногами, скользили по сухой траве или по скалам, преследовали меня на
верхушках деревьев, обвивая стволы огромными блестящими телами, загоняя меня
все выше и выше, все дальше и дальше на колеблющиеся и потрескивающие ветки,
и земля оказывалась на головокружительном расстоянии подо мной...

Джек Лондон (Jack London)   
«Прежде Адама»