Один день Ивана Денисовича

Носить никак нельзя, на
то много было приказов. Ловят, и на землю из котелка выливают, и в карцеры
сажают -- и все равно носят и будут носить, потому что у кого дела, тот
никогда с бригадой в столовую не поспеет).
Спросил, принести ли ужин, а про себя думает: "Да неужто ты шквалыгой
будешь? Ужина мне не подаришь? Ведь на ужин каши нет, баланда одна
голая!..."
-- Нет, нет, -- улыбнулся Цезарь, -- ужин сам ешь, Иван Денисыч!
Только этого Шухов и ждал! Теперь-то он, как птица вольная, выпорхнул
из-под тамбурной крыши -- и по зоне, и по зоне!
Снуют зэки во все концы! Одно время начальник лагеря еще такой приказ
издал: никаким заключенным в одиночку по зоне не ходить. А куда можно --
вести всю бригаду одним строем. А куда всей бригаде сразу никак не надо --
скажем, в санчасть или в уборную, -- то сколачивать группы по четыре-пять
человек, и старшего из них назначать, и чтобы вел своих строем туда, и там
дожидался, и назад -- тоже строем.
Очень начальник лагеря упирался в тот приказ. Никто перечить ему не
смел. Надзиратели хватали одиночек, и номера писали, и в БУР таскали -- а
поломался приказ. Натихую, как много шумных приказов ломается. Скажем,
вызывают же сами человека к оперу -- так не посылать с ним команды! Или тебе
за продуктами своими в каптерку надо, а я с тобой зачем пойду? А тот в КВЧ
надумал, газеты читать, да кто ж с ним пойдет? А тому валенки на починку, а
тому в сушилку, а тому из барака в барак просто (из барака-то в барак пуще
всего запрещено!) -- как их удержишь?
Приказом тем хотел начальник еще последнюю свободу отнять, но и у него
не вышло, пузатого.
По дороге до барака, встретив надзирателя и шапку перед ним на всякий
случай приподняв, забежал Шухов в барак. В бараке -- галдеж: у кого-то пайку
днем увели, на дневальных кричат, и дневальные кричат. А угол 104-й пустой.
Уж тот вечер считает Шухов благополучным, когда в зону вернулись, а тут
матрасы не переворочены, шмона днем в бараках не было.
Метнулся Шухов к своей койке, на ходу бушлат с плеч скидывая. Бушлат --
наверх, варежки с ножовкой -- наверх, щупанул матрас в глубину -- утренний
кусок хлеба на месте! Порадовался, что зашил.
И -- бегом наружу! В столовую!
Прошнырнул до столовой, надзирателю не попавшись. Только зэки брели
навстречу, споря о пайках.
На дворе все светлей в сиянии месячном. Фонари везде поблекли, а от
бараков -- черные тени. Вход в столовую -- через широкое крыльцо с четырьмя
ступенями, и то крыльцо сейчас -- в тени тоже. Но над ним фонарик
побалтывается, визжит на морозе. Радужно светятся лампочки, от мороза ли, от
грязи.
И еще был приказ начальника лагеря строгий: бригадам в столовую ходить
строем по два. Дальше приказ был: дойдя до столовой, бригадам на крыльцо не
всходить, а перестраиваться по пять и стоять, пока дневальный по столовой их
не впустит.

Страницы: (76) :  <<  ... 52535455565758596061626364656667 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Квадратная
башня, главная цитадель замка, сооружена была еще при герцогах Нормандских
[Нормандия была самостоятельным герцогством в X-XI веках]. Затем к суровой
твердыне стали присоединяться башенки с изящными зубцами, с резными
оконницами, и вся эта резьба по камню с годами плодилась и умножалась.
Наконец, длинная галерея с готическими окнами, построенная в конце
царствования Людовика XII и в начале правления Франциска I [Людовик XII -
король Франции (1498-1515); Франциск I - король Франции (1515-1547), отец
Генриха II (1547-1559)], завершила собою многовековое нагромождение.
Но вот путники наши подошли к главным воротам.
Странная вещь! Вот уже пятнадцать лет у этого великолепного замка не
было владельца. Старый управляющий все еще взимал арендную плату, а слуги,
уже постаревшие, все еще поддерживали порядок в замке, каждое утро отпирая
ворота, словно в ожидании прихода хозяина, и каждый вечер их запирая, словно
хозяин отложил свое возвращение до утра.
Управляющий принял обоих посетителей с тем дружелюбием, с каким
относились все к этой женщине, и с тем почтением, какое все, по-видимому,
питали к этому юноше.
- Господин Элио, - обратилась к нему женщина, - не позволите ли вы нам
войти в замок? Мне нужно кое-что сказать господину Габриэлю, - показала она
на юношу, - а сказать ему это я могу только в парадном зале.
- Какие могут быть разговоры, госпожа Алоиза! Конечно, входите, -
сказал Элио, - и где угодно скажите молодому господину все, что у вас на
сердце.
Они миновали караульную, прошли по галерее и вошли наконец в парадный
зал.
Он был обставлен точно так же, как и в тот день, когда его покинул
последний владелец. Но в этот зал, где некогда собиралась вся нормандская
знать, уже пятнадцать лет никто не входил, кроме слуг.
Вот в него-то и вошел не без волнения Габриэль (читатель, надеемся, не
забыл, что так назвала женщина молодого человека)...

Дюма Александр (Alexandre Dumas)   
«Две Дианы»