Один день Ивана Денисовича

Нравится товар, не нравится -- а на сколько заявление начальнику
написал, на столько и накупай. Не купишь -- все равно деньги пропали, уж они
списаны.
К Шухову деньги приходили только от частной работы: тапочки сошьешь из
тряпок давальца -- два рубля, телогрейку вылатаешь -- тоже по уговору.
Седьмой барак не такой, как девятый, не из двух больших половин. В
седьмом бараке коридор длинный, из него десять дверей, в каждой комнате
бригада, натыкано по семь вагонок в комнату. Ну, еще кабина под парашной, да
старшего барака кабина. Да художники живут в кабине.
Зашел Шухов в ту комнату, где его латыш. Лежит латыш на нижних нарах,
ноги наверх поставил, на откосину, и с соседом по-латышски горгочет.
Подсел к нему Шухов. Здравствуйте, мол. Здравствуйте, тот ног не
спускает. А комната маленькая, все сразу прислушиваются -- кто пришел, зачем
пришел. Оба они это понимают, и поэтому Шухов сидит и тянет: ну, как живете,
мол? Да ничего. Холодно сегодня. Да.
Дождался Шухов, что все опять свое заговорили (про войну в Корее
спорят: оттого-де, что китайцы вступились, так будет мировая война или нет),
наклонился к латышу:
-- Самосад есть?
-- Есть.
-- Покажи.
Латыш ноги с откосины снял, спустил их в проход, приподнялся. Жи'ла
этот латыш, стакан как накладывает -- всегда трусится, боится на одну
закурку больше положить.
Показал Шухову кисет, вздержку раздвинул.
Взял Шухов щепотку на ладонь, видит: тот самый, что и прошлый раз,
буроватый и резки той же. К носу поднес, понюхал -- он. А латышу сказал:
-- Вроде не тот.
-- Тот! Тот! -- рассердился латыш. -- У меня другой сорт нет никогда,
всегда один.
-- Ну, ладно, -- согласился Шухов, -- ты мне стаканчик набей, я закурю,
может, и второй возьму.
Он потому сказал набей, что тот внатруску насыпает.
Достал латыш из-под подушки еще другой кисет, круглей первого, и
стаканчик свой из тумбочки вынул. Стаканчик хотя пластмассовый, но Шуховым
меренный, граненому равен. Сыплет.
-- Да ты ж пригнетай, пригнетай! -- Шухов ему и пальцем тычет сам.
-- Я сам знай! -- сердито отрывает латыш стакан и сам пригнетает, но
мягче. И опять сыплет.
А Шухов тем временем телогрейку расстегнул и нащупал изнутри в
подкладочной вате ему одному ощутимую бумажку. И двумя руками переталкивая,
переталкивая ее по вате, гонит к дырочке маленькой, совсем в другом месте
прорванной и двумя ниточками чуть зашитой. Подогнав к той дырочке, он нитки
ногтями оторвал, бумажку еще вдвое по длине сложил (уж и без того она
длинновато сложена) и через дырочку вынул. Два рубля. Старенькие, не
хрустящие.
А в комнате орут:
-- Пожале-ет вас батька усатый! Он брату родному не поверит, не то что
вам, лопухам!
Чем в каторжном лагере хорошо -- свободы здесь от пуза.

Страницы: (76) :  <<  ... 58596061626364656667686970717273 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Мать-природа всё живое
Соком радости поит,
Всем даёт своей рукою долю счастья без обид.
Нам лозу и взор любимой,
Друга верного в бою,
Видеть Бога херувиму,
Сладострастие червю.

Хор
Ниц простерлись вы в смиренье?
Мир! Ты видишь Божество?
Выше звёзд ищи Его;
В небесах Его селенья.

Радость двигает колёса
Вечных мировых часов.
Свет рождает их хаоса,
Плод рождает из цветов.
С мировым круговоротом
Состязаясь в быстроте,
Видит солнца в звездочётам
Недоступной высоте.

Хор
Как светила по орбите,
Как герой на смертный бой,
Братья, в путь идите свой,
Смело, с радостью идите!

С ней мудрец читает сферы,
Пишет правды письмена,
На крутых высотах веры
Страстотерпца ждёт она.
Там парят её знамёна
Средь сияющих светил,
Здесь стоит она склонённой
У разверзшихся могил.

Хор
Выше огненных созвездий,
Братья, есть блаженный мир,
Претерпи, кто слаб и сир, -
Там награда и возмездье!

Не нужны богам рыданья!
Будем равны им в одном:
К общей чаше ликованья
Всех скорбящих созовём.
Прочь и распри и угрозы!
Не считай врагу обид!
Пусть его не душат слёзы
И печаль не тяготит.

Хор
В пламя, книга долговая!
Мир и радость – путь из тьмы.
Братья, как судили мы,
Судит Бог в надзвёздном крае.

Радость льётся по бокалам,
Золотая кровь лозы,
Дарит кротость каннибалам,
Робким силу в час грозы.
Братья, встаньте, - пусть, играя,
Брызжет пена выше звёзд!
Выше, чаша круговая!
Духу света этот тост!

Хор
Вознесём Ему хваленья
С хором ангелов и звёзд.
Духу света этот тост!
Ввысь, в надзвездные селенья!

Стойкость в муке нестерпимой,
Помощь тем, кто угнетён,
Сила клятвы нерушимой –
Вот священный наш закон!..

Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих (Johann Christoph Friedrich Schiller)   
«Ода к радости»