Один день Ивана Денисовича

-- Объяснительные записки, кому сказано, написали?
-- Пишут! -- уверенно ответил Тюрин.
-- Сдать надо было уже.
-- У меня -- малограмотные, дело нелегкое. (Это про Цезаря он и про
кавторанга. Ну, и молодец бригадир, никогда за словом не запнется). Ручек
нет, чернила нет.
-- Надо иметь.
-- Отбирают!
-- Ну, смотри, бригадир, много будешь говорить -- и тебя посажу! --
незло пообещал Курносенький. -- Чтоб утром завтра до развода объяснительные
были в надзирательской! И указать, что недозволенные вещи все сданы в
каптерку личных вещей. Понятно?
-- Понятно.
("Пронесло кавторанга!" -- Шухов подумал. А сам кавторанг и не слышит
ничего, над колбасой там заливается.)
-- Теперь та-ак, -- надзиратель сказал. -- Ще -- триста одиннадцать --
есть у тебя такой?
-- Надо по списку смотреть, -- темнит бригадир. -- Рази ж их запомнишь,
номера собачьи? (Тянет бригадир, хочет Буйновского хоть на ночь спасти, до
проверки дотянуть.)
-- Буйновский -- есть?
-- А? Я! -- отозвался кавторанг из-под шуховской койки, иэ укрыва.
Та'к вот быстрая вошка всегда первая на гребешок попадает.
-- Ты? Ну, правильно, Ще -- триста одиннадцать. Собирайся.
-- Ку-да?
-- Сам знаешь.
Только вздохнул капитан да крякнул. Должно быть, темной ночью в море
бурное легче ему было эскадру миноносцев выводить, чем сейчас от дружеской
беседы в ледяной карцер.
-- Сколько суток-то? -- голосом упав, спросил он.
-- Десять. Ну, давай, давай быстрей!
И тут же закричали дневальные:
-- Проверка! Проверка! Выходи на проверку!
Это значит, надзиратель, которого прислали проверку проводить, уже в
бараке.
Оглянулся капитан -- бушлат брать? Так бушлат там сдерут, одну
телогрейку оставят. Выходит, как есть, так и иди. Понадеялся капитан, что
Волковой забудет (а Волковой никому ничего не забывает), и не приготовился,
даже табачку себе в телогрейку не спрятал. А в руку брать -- дело пустое, на
шмоне тотчас и отберут.
Все ж пока он шапку надевал, Цезарь ему пару сигарет сунул.
-- Ну, прощайте, братцы, -- растерянно кивнул кавторанг 104-й бригаде и
пошел за надзирателем.
Крикнули ему в несколько голосов, кто -- мол, бодрись, кто -- мол, не
теряйся, -- а что ему скажешь? Сами клали БУР, знает 104-я: стены там
каменные, пол цементный, окошка нет никакого, печку топят -- только чтоб лед
со стенки стаял и на полу лужей стоял. Спать -- на досках голых, если зубы
не растрясешь, хлеба в день -- триста грамм, а баланда -- только на третий,
шестой и девятый дни.
Десять суток! Десять суток здешнего карцера, если отсидеть их строго и
до конца, -- это значит на всю жизнь здоровья лишиться. Туберкулез, и из
больничек уже не вылезешь.
А по пятнадцать суток строгого кто отсидел -- уж те в земле сырой.

Страницы: (76) :  <<  ... 626364656667686970717273747576

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

.....

1962

x x x

Люди говорили морю: "До свиданья",
Чтоб приехать вновь они могли -
В воду медь бросали, загадав желанья, -
Я ж бросал тяжелые рубли.

Может, это глупо, может быть - не нужно, -
Мне не жаль их - я ведь не Гобсек.
Ну а вдруг найдет их совершенно чуждый
По мировоззренью человек!

Он нырнет, отыщет, радоваться будет,
Удивляться первых пять минут, -
После злиться будет: "Вот ведь, - скажет, - люди!
Видно, денег куры не клюют".

Будет долго мыслить головою бычьей:
"Пятаки - понятно - это медь.
Ишь - рубли кидают, - завели обычай!
Вот бы, гаду, в рожу посмотреть!"

Что ж, гляди, товарищ! На, гляди, любуйся!
Только не дождешься, чтоб сказал -
Что я здесь оставил, как хочу вернуться,
И тем более - что я загадал!

1962

Правда ведь, обидно


Правда ведь, обидно - если завязал,
И товарищ продал, падла, и за все сказал:
За давнишнее, за драку - все сказал Сашок, -
И двое в синем, двое в штатском, черный воронок...

До свиданья, Таня, а, может быть - прощай!
До свиданья, Таня, если можешь - не серчай!
Но все-таки обидно, чтоб за просто так
Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак!

На суде судья сказал: "Двадцать пять! До встречи!"
Раньше б горло я порвал за такие речи!
А теперь - терплю обиду, не показываю виду, -
Если встречу я Сашка - ох как изувечу!

До свиданья, Таня, а, может быть - прощай!
До свиданья, Таня, если можешь - не серчай!
Но все-таки обидно, чтоб за просто так
Выкинуть из жизни напрочь цельный четвертак!

1962

x x x

Я не пил, не воровал
Ни штанов, ни денег,
Ни по старой я не знал,
Ни по новой фене.

Запишите мне по глазу,
Если я соврал, -
Падла буду, я ни разу
Грош не своровал!

Мне сказали - торгаши
Как-то там иначе, -
На какие-то гроши
Строят себе дачи...

Высоцкий Владимир Семенович   
«1962 год»