Один день Ивана Денисовича

"Волчье солнышко" -- так у Шухова
в краю ино месяц в шутку зовут.
Высоко месяц вылез! Еще столько -- и на самом верху будет! Небо белое,
аж с сузеленью, звезды яркие да редкие. Снег блестит, бараков стены тож
белые -- и фонари мало влияют.
Вон у того барака толпа черная густеет -- выходят строиться. И у
другого вон. И от барака к бараку не так разговор гудЈт, как снег скрипит.
Со ступенек спустясь, стало лицом к дверям пять человек, и еще за ними
трое. К тем трем во вторую пятерку и Шухов пристроился. Хлебца пожевав, да с
папироской в зубах стоять тут можно. Хорош табак, не обманул латыш -- и
дерунок, и духовит.
Понемножку еще из дверей тянутся, сзади Шухова уже пятерки две-три.
Теперь кто вышел, этих зло разбирает: чего те гады жмутся в коридоре, не
выходят. Мерзни за них.
Никто из зэков никогда в глаза часов не видит, да и к чему они, часы?
Зэку только надо знать -- скоро ли подъем? До развода сколько? до обеда? до
отбоя?
ВсЈ ж говорят, что проверка вечерняя бывает в девять. Только не
кончается она в девять никогда, шурудят проверку по второму да по третьему
разу. Раньше десяти не уснешь. А в пять часов, толкуют, подъем. Дива и нет,
что молдаван нынче перед съемом заснул. Где зэк угреется, там и спит сразу.
За неделю наберется этого сна недоспанного, так если в воскресенье не
прокатят -- спят вповалку бараками целыми.
Эх, да и повалили ж! повалили зэки с крыльца! -- это старший барака с
надзирателем их в зады шугают! Так их, зверей!
-- Что? -- кричат им первые ряды. -- Комбинируете, гады? На дерьме
сметану собираете? Давно бы вышли -- давно бы посчитали.
Выперли весь барак наружу. Четыреста человек в бараке -- это
восемьдесят пятерок. Выстроились все в хвост, сперва по пять строго, а там
-- шалманом.
-- Разберись там, сзади! -- старший барака орет со ступенек.
Хуб хрен, не разбираются, черти!
Вышел из дверей Цезарь, жмется -- с понтом больной, за ним дневальных
двое с той половины барака, двое с этой и еще хромой один. В первую пятерку
они и стали, так что Шухов в третьей оказался. А Цезаря в хвост угнали.
И надзиратель вышел на крыльцо.
-- Раз-зберись по пять! -- хвосту кричит, глотка у него здоровая.
-- Раз-зберись по пять! -- старший барака орет, глотка еще здоровше.
Не разбираются, хуб хрен.
Сорвался старший барака с крыльца, да туда, да матом, да в спины!
Но -- смотрит: кого. Только смирных лупцует.
Разобрались. Вернулся. И вместе с надзирателем:
-- Первая! Вторая! Третья!...
Какую назовут пятерку -- со всех ног, и в барак. На сегодня с
начальничком рассчитались!
Рассчитались бы, если без второй проверки. Дармоеды эти, лбы широкие,
хуже любого пастуха считают: тот и неграмотен, а стадо гонит, на ходу знает,
все ли телята.

Страницы: (76) :  <<  ... 64656667686970717273747576

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Со всей наивностью, присущей искусству XV
века, скульптор запечатлел в этом произведении жизнь Иисуса Христа от
рождения до смерти.
Все эти достопримечательности, в том числе и развалины монастыря
святого Франциска, покровителя города, можно осмотреть за два часа; как раз
это время мы и посвятили им.
Возвратившись на постоялый двор, мы нашли там возницу, которого хозяин
вызвал в наше отсутствие. Этот человек брался доставить нас в тот же день в
Пре-Сен-Дизье и, верный своему слову, втиснул нашу компанию из шести
человек в карету, где было бы тесно вчетвером, уверив нас, что ехать будет
весьма удобно, как только мы немного утрясемся; затем он захлопнул дверцу
и, несмотря на наши жалобы и крики, остановился лишь в трех лье от Аосты,
за пределами Вильнева.
Этой передышкой мы были обязаны несчастью, случившемуся неделю тому
назад. Ледяная глыба, рухнувшая в озеро, - я так старательно записал его
название, что ничего не могу разобрать, - подняла в нем уровень воды на
двенадцать - пятнадцать футов, и оно вышло из берегов. Хлынувший поток
избрал необычайное для себя русло и, встретив на своем пути шале, увлек его
с собой; при этом погибли четыре человека, пятьдесят восемь коров и
восемьдесят коз; их обезображенные трупы были найдены по берегам
образовавшейся речки, которая пересекла шоссе и низверглась в Дору. Из
древесных стволов, досок и камней был наскоро сооружен мост, и по нему-то
не решался проехать наш возница в своем переполненном экипаже, что и
позволило нам выйти на минуту из нашей клетки.
Мне кажется, нет более несчастного существа, будь то картезианский
монах, траппист, дервиш, факир, живой феномен или невиданное животное, что
показывают за два су, чем путешественник, который рискнул занять место в
общественной карете, отказавшись тем самым от собственной воли...

Дюма Александр (Alexandre Dumas)   
«Воды Экса»