Один день Ивана Денисовича

А его нету. Или: "отказать".
-- Вот потому, Иван Денисыч, что молились вы мало, плохо, без усердия,
вот потому и не сбылось по молитвам вашим. Молитва должна быть неотступна! И
если будете веру иметь, и скажете этой горе -- перейди! -- перейдет.
Усмехнулся Шухов и еще одну папиросу свернул. Прикурил у эстонца.
-- Брось ты, Алешка, трепаться. Не видал я, чтобы горы ходили. Ну,
признаться, и гор-то самих я не видал. А вы вот на Кавказе всем своим
баптистским клубом молились -- хоть одна перешла?
Тоже горюны: Богу молились, кому они мешали? Всем вкруговую по двадцать
пять сунули. Потому пора теперь такая: двадцать пять, одна мерка.
-- А мы об этом не молились, Денисыч, -- Алешка внушает. Перелез с
евангелием своим к Шухову поближе, к лицу самому. -- Из всего земного и
бренного молиться нам Господь завещал только о хлебе насущном: "Хлеб наш
насущный даждь нам днесь!"
-- Пайку, значит? -- спросил Шухов.
А Алешка свое, глазами уговаривает больше слов и еще рукой за руку
тереблет, поглаживает:
-- Иван Денисыч! Молиться не о том надо, чтобы посылку прислали или
чтоб лишняя порция баланды. Что высоко у людей, то мерзость перед Богом!
Молиться надо о духовном: чтоб Господь с нашего сердца накипь злую снимал...
-- Вот слушай лучше. У нас в поломенской церкви поп...
-- О попе твоем -- не надо! -- Алешка просит, даже лоб от боли
переказился.
-- Нет, ты все ж послушай. -- Шухов на локте поднялся. -- В Поломне,
приходе нашем, богаче попа нет человека. Вот, скажем, зовут крышу крыть, так
с людей по тридцать пять рублей в день берем, а с попа -- сто. И хоть бы
крякнул. Он, поп поломенский, трем бабам в три города алименты платит, а с
четвертой семьей живет. И архиерей областной у него на крючке, лапу жирную
наш поп архиерею дает. И всех других попов, сколько их присылали, выживает,
ни с кем делиться не хочет...
-- Зачем ты мне о попе? Православная церковь от евангелия отошла. Их не
сажают или пять лет дают, потому что вера у них не твердая.
Шухов спокойно смотрел, куря, на Алешкино волнение.
-- Алеша, -- отвел он руку его, надымив баптисту и в лицо. Я ж не
против Бога, понимаешь. В Бога я охотно верю. Только вот не верю я в рай и в
ад. Зачем вы нас за дурачков считаете, рай и ад нам сулите? Вот что мне не
нравится.
Лег Шухов опять на спину, пепел за головой осторожно сбрасывает меж
вагонкой и окном, так чтоб кавторанговы вещи не прожечь. Раздумался, не
слышит, чего там Алешка лопочет.
-- В общем, -- решил он, -- сколько ни молись, а сроку не скинут. Так
от звонка до звонка и досидишь.
-- А об этом и молиться не надо! -- ужаснулся Алешка.

Страницы: (76) :  <<  ... 6667686970717273747576

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Все равно - он иным отелится
Солнцем в наш русский кров.

Все равно - он спалит телением,
Что ковало реке брега.
Разгвоздят мировое кипение
Золотые его рога.

Новый сойдет Олипий
Начертать его новый лик.
Говорю вам - весь воздух выпью
И кометой вытяну язык.

До Египта раскорячу ноги,
Раскую с вас подковы мук...
В оба полюса снежнорогие
Вопьюся клещами рук.

Коленом придавлю экватор
И, под бури и вихря плач,
Пополам нашу землю-матерь
Разломлю, как златой калач.

И в провал, отененный бездною,
Чтобы мир весь слышал тот треск,
Я главу свою власозвездную
Просуну, как солнечный блеск.

И четыре солнца из облачья,
Как четыре бочки с горы,
Золотые рассыпав обручи,
Скатясь, всколыхнут миры.


3



И тебе говорю, Америка,
Отколотая половина земли, -
Страшись по морям безверия
Железные пускать корабли!

Не отягивай чугунной радугой
Нив и гранитом - рек.
Только водью свободной Ладоги
Просверлит бытие человек!

Не вбивай руками синими
В пустошь потолок небес:
Не построить шляпками гвоздиными
Сияние далеких звезд.

Не залить огневого брожения
Лавой стальной руды.
Нового вознесения
Я оставлю на земле следы.

Пятками с облаков свесюсь,
Прокопытю тучи, как лось;
Колесами солнце и месяц
Надену на земную ось.

Говорю тебе - не пой молебствия
Проволочным твоим лучам.
Не осветят они пришествия,
Бегущего овцой по горам!

Сыщется в тебе стрелок еще
Пустить в его грудь стрелу.
Словно полымя, с белой шерсти его
Брызнет теплая кровь во мглу...

Есенин Сергей Александрович   
«Инония»