Пасхальный крестный ход

Милиция честно
видит, что вмешиваться ей не во что, уголовного дела нет.
Растесненные к ограде кладбища и к церковным стенам, верующие не то чтоб
там возражать, а озираются, как бы их еще не пырнули, как бы с рук не
потребовали часы, по которым сверяются последние минуты до Воскресения
Христа. Здесь, вне храма, их, православных, и меньше гораздо, чем
зубоскалящей, ворошащейся вольницы. Они напуганы и утеснены хуже, чем при
татарах.
Татары наверное не наседали так на Светлую Заутреню.
Уголовный рубеж не перейден, а разбой бескровный, а обида душевная - в
этих губах, изогнутых по-блатному, в разговорах наглых, в хохоте,
ухаживаниях, выщупываниях, курении, плевоте в двух шагах от страстей
Христовых. В этом победительно-презрительном виде, с которым сопляки пришли
смотреть, как их деды повторяют обряды пращуров.
Между верующими мелькают одно-два мягких еврейских лица. Может крещеные,
может сторонние. Осторожно посматривая, ждут крестного хода тоже.
Евреев мы все ругаем, евреи нам бесперечь мешают, а оглянуться б добро:
каких мы русских тем временем вырастили? Оглянешься - остолбенеешь.
И ведь кажется не штурмовики 30-х годов, не те, что пасхи освященные
вырывали из рук и улюлюкали под чертей - нет! Это как бы любознательные:
хоккейный сезон по телевидению кончился, футбольный не начинался, тоска,
- вот и лезут к свечному окошечку, растолкав христиан как мешки с отрубями,
и, ругая "церковный бизнес", покупают зачем-то свечки.
Одно только странно: все приезжие, а все друг друга знают, и по именам.
Как это у них так дружно получилось? Да не с одного ль они завода? Да не
комсорг ли их тут ходит тоже? Да может эти часы им как за дружину
записываются?
Ударяет колокол над головой крупными ударами - но подменный: жестяные
какие-то удары вместо полнозвучных глубоких. Колокол звонит, объявляя
крестный ход.
И тут-то повалили! - не верующие, нет, опять эта ревущая молодость.
Теперь их вдвое и втрое навалило во двор, они спешат, сами не зная, чего
ищут, какую сторону захватывать, откуда будет Ход. Зажигают красные
пасхальные свечечки, а от свечек - они прикуривают, вот что! Толпятся, как
бы ожидая начать фокстрот. Еще не хватает здесь пивного ларька, чтоб эти
чубатые вытянувшиеся ребята - порода наша не мельчает! - сдували бы белую
пену на могилы.
А с паперти уже сошла голова Хода и вот заворачивает сюда под мелкий
благовест. Впереди идут два деловых человека и просят товарищей молодых
сколько-нибудь расступиться. Через три шага идет лысенький пожилой мужичок
вроде церковного ктитора и несет на шесте тяжеловатый граненый остекленный
фонарь со свечой. Он опасливо смотрит вверх на фонарь, чтоб нести его ровно,
и в стороны так же опасливо. И вот отсюда начинается картина, которую так
хотелось бы написать, если б я мог: ктитор не того ли боится, что строители
нового общества сейчас сомнут их, бросятся бить?.

Страницы: (3) : 123

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
-- Так. А ты не обижайся, старина, покурю и уйду. Трогать не будем, не
до вас пришли, живите себе.
Посидел, посидел веселый кожаный картуз, засмеялся и пошел.
-- Прощай.
-- С Богом, сынок! -- И повеселел старик: люди ж и они. Под вечером,
как начали сниматься большевики, вынес сала ломоть и дал какой-то красной
звезде.
-- Спасибо, отец! Свидимся еще.
-- А как же? Да вот волов свели, плешь их башке, пшеницу тоже посвезли.
-- Ничего, ничего, сработаем еще, наживем. Теперь дело видней. Всем
плохо, перетерпим.
Старик зашел в кучу солдат, осматривался и слушал.
-- Так не ждать их?
-- Как хошь, хоть жди, да не дождешься.
-- А вы не турецкой будете породы? Крест-то носите?
-- Крест сжечь надо, на нем Христа распяли. А породы мы все одной. Это
они крест всем несут, а мы крест со своей спины снять хочем, чтоб жилось
легче.
-- Так-так... -- Старик понял все слова и пошел домой обдумывать.
Ушли и большевики. У соседа Родионыча остались нетронутыми две пары
волов. Он приходил каждый вечер к Антону Карпычу и радовался, и клял.
-- А? Ведь хозяин еще я, Карпыч, а? Как скажешь? Може, не воротится
фронт Николы. И степь и волы -- наши, и хаты целы, и хлебом до лета
натянем... И крестов с церквей не посшибали, брехня одна была.
Карпыч думал и думал, где истинный бес, где печатано клеймо его?
Не там ли, где волы его? Не крест ли печать бесова...

Андрей Платонов   
«Волы»