Письмо вождям Советского Союза

Резко уменьшая вооружение, мы освободим и наше небо от
надоевших грохочущих самолетных армад, -- над нашими обширными
пространствами денно и нощно, без поры и времени, они производят свои
нескончаемые полеты и учения! -- с переходами звукового порога, с гулом
и ревом, нарушающим быт, отдых, сон и нервы сотен тысяч людей,
эффективно оглупляя их под своим гулом (все видные начальники над
своими дачными местностями полет запрещают) -- и все это десятилетиями,
ни для какого спасения страны, а -- никчемушная суета. Верните стране
здоровую _тишину_, без которой и не может быть здорового народа.
Нынешняя городская жизнь, которой обречена уже половина нашего
населения, совершенно противоестественна, и все вы единодушно с этим
согласны, ибо единодушно ежевечерне спасаетесь из города на загородные
дачи. И все вы по вашему возрасту хорошо помните прежние до
автомобильные города -- города для людей, лошадей, собак, еще --
трамваев, человечные, приветливые, уютные, всегда с чистым воздухом,
зимою многоснежные, весною через заборы на улицы льются запахи из
садов; сады чуть не при каждом доме, и редко какой дом выше двух
этажей -- приятнейшая высота человеческого жилища; жители тех городов
были не кочевники, не кочевали дважды в год, спасая детей от пылающего
ада. Экономика НЕ-гигантизма, с дробной, хотя и высокой, технологией,
не только позволит, но даже потребует построения рассредоточенных
городов, мягких для человека. И вполне можно поставить на всех въездах
шлагбаумы, пропуская лошадей и электрические аккумуляторные двигатели,
но не ядовитые двигатели внутреннего сгорания, и в самом городе на
перекрестках если нужно кому нырять под землю -- то двигателям, а не
старым, малым и больным людям.
Вот такими городами пусть украсится наш растопленный отмороженный
Северо-Восток, и на то растепление пусть грохаются дурные космические
деньги.
Правда, в прежних русских городах была еще одна особенность,
уже духовная, позволявшая самым образованным людям с наслаждением жить
там и не сгущаться всем в одну семимиллионную столицу: многие
провинциальные города, не только Иркутск, Томск, Саратов, Ярославль,
Казань, многие были значительными и _самостоятельными_ культурными
центрами. А у нас сейчас разве допустим какой-нибудь самодеятельный,
самомыслящий центр, кроме Москвы? Даже и Питер затускнел совсем.
Бывало, в каком-нибудь Вышнем Волочке могло появиться уникальное
книжное издание большой ценности, -- а разве сейчас это допустит наша
_идеология_? Нынешняя централизация всех видов духовной жизни --
уродство, духовное убийство. Без таких 60-80 городов нет России как
страны, лишь какой-то безгласный придаток. Вот и тут, как на каждом
месте, на каждой линии построить Россию здоровую нам мешает ИДЕОЛОГИЯ.

Страницы: (26) :  <<  ... 891011121314151617181920212223 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: "Этого
не может быть!.."
Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражданин, не
касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо.
Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А когда он их
открыл, увидел, что все кончилось, марево растворилось, клетчатый исчез, а
заодно и тупая игла выскочила из сердца.
-- Фу ты черт! -- воскликнул редактор, -- ты знаешь, Иван, у меня
сейчас едва удар от жары не сделался! Даже что-то вроде галлюцинации было,
-- он попытался усмехнуться, но в глазах его еще прыгала тревога, и руки
дрожали.
Однако постепенно он успокоился, обмахнулся платком и, произнеся
довольно бодро: "Ну-с, итак..." -- повел речь, прерванную питьем
абрикосовой.
Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том,
что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую
антирелигиозную поэму. Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий
срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил
Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень
черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора,
писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об
Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что
именно подвело Ивана Николаевича -- изобразительная ли сила его таланта или
полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, -- но Иисус
в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий
к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том,
каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как
личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем -- простые
выдумки, самый обыкновенный миф.
Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень умело
указывал в своей речи на древних историков, например, на знаменитого Филона
Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом
не упоминавших о существовании Иисуса...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«Мастер и Маргарита»