Случай на станции Кочетовка

)
Скорей же разбираться с попутными! Зотов потёр одну о другую круглые
ладонца с короткими толстенькими пальцами, взял химический карандаш и,
сверяясь с шифровкой, разносил на несколько листов ясным овальным
почерком многозначные, иногда и дробные номера транспортов, грузов и
вагонов. Эта работа не допускала описки - так же, как прицел орудия. Он
в усердии мелко наморщил лоб и оттопырил нижнюю губу.
Но тут в стекольце двери стукнула Подшебякина:
- Можно, Василь Васильич? - И, не очень дожидаясь ответа, вошла,
неся тоже ведомость в руках.
Вообще-то не полагалось ей сюда заходить, решить вопрос можно было
на пороге или в той комнате, - но с Валей у него уже не раз совпадали
дежурные сутки, и просто деликатность мешала ему не пустить её сюда.
Поэтому он только залистнул шифровку и как бы случайно чистой
бумагой прикрыл колонки чисел, которые писал.
- Василь Васильич, я что-то запуталась! Вот, смотрите... - Второго
стула не было вблизи; и Валя прилегла к ребру стола и повернула к Зотову
ведомость с кривоватыми строчками и неровными цифрами.- Вот, в эшелоне
четыреста сорок шесть был такой вагон - пятьдесять семь восемьсот
тридцать один. Так - куда его?
- Сейчас скажу. - Он выдвинул ящик, сообразил, какой из трёх
скоросшивателей взять, открыл (но не так, чтоб она могла туда
засматривать) и нашёл сразу: - Пятьдесят семь восемьсот тридцать первый
- на Пачелму.
- Угу,- сказала Валя, записала "Пач", но не ушла, а обсасывала
тыльце карандаша и продолжала смотреть в свою ведомость, всё так же
приклонённая к его столу.
- Вот ты "че" неразборчиво написала,- укорил её Зотов,- а потом
прочтёшь как "вэ" - и на Павелец загонишь.
- Неу-жели! - спокойно отозвалась Валя. - Будет вам, Василь
Васильич, ко мне придираться-то! Посмотрела на него из-под локона. Но
подправила "ч".
- Потом во-от что...- протянула она и опять взяла карандаш в рот.
Обильные локонцы её, почти льняные, спустились со лба, завесили глаза,
но она их не поправляла. Такие они были вымытые и, наверно, мягонькие,
Зотов представил, как приятно потрепать их рукой.- Вот что... Платформа
один-ноль пять-сто десять.
- Малая платформа?
- Нет, большая.
- Вряд ли.
- Почему?
- Одной цифры не хватает.
- И что ж теперь делать? - Она откинула волосы. Ресницы были у неё
такие ж беленькие.
- Искать, что! Надо внимательней, Валя. Эшелон - тот же?
- У-гм.
Заглядывая в скоросшиватель, Зотов стая примеряться к номерам.
А Валя смотрела на лейтенанта, на его смешные отставленные уши, нос
картошкой и глаза бледно-голубые с серинкой, хорошо видные через очки.
По работе он был въедливый, этот Василь Васильич, но не злой. А чем
особенно ей нравился - был он мужчина не развязный, вежливый.

Страницы: (36) :  <<  ... 3456789101112131415161718 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

For five years so happily lived she
Much played the deft arms!
Fantasies, fantasies mid lilies,
Nobody disturbed them.

The flowers seek a place nearer to her,
(She seems tight in her new bed).
The flowers know: Little Katya
A golden heart had.




Epitaph


L.A.T.


ON THE GROUND
"Hid in the corner, you look so stubborn,
We wait for long. Say, you agree?"
"Ah, I don't know. Leave me, mother!
Leave me. It's all the same to me!"

IN THE GROUND
"Is not the breath of a tired chest heavy?
In tight grave it's always dark, you see?"
"Ah, I don't know. Leave me, people!
Leave me! It's all the same to me!"

OVER THE GROUND
"Did I love passionately with my heart, too?
Evil - did it so anger thee?"
"O my good God, I agree completely!
I'm tired. It's all the same to me!"




Lady with Camelias

Your whole way with shining evil's coal
Margaret, they all do bravely judge.
What's your fault? The body sinned as such,
Innocent you have retained your soul.

To all people it's the same, I know,
To all nodded with a blurry smile.
And with this sorrowful semi-smile
You have wept yourself long time ago.

Who will know? Whose hand will help along?
No exception to the rule, one thing entrances!
They eternally await embraces,
They eternally await, "I'm thirsty! Be my own!"

Day and night the bane of false confessions..
Day and night, tomorrow, and once more!
Spoke more eloquently than the word
Your dark glance, the martyr's dark expression.

The accursed ring is growing narrow,
On the goddess of the world avenges fate..
Smiling childishly, into your face
A young tender boy glances with sorrow.

The entire world is saved by love!
In but her salvation and defense is...

Цветаева Марина Ивановна   
«The Best of Marina Tsvetayeva (translated by Ilya Shambat)»