Случай на станции Кочетовка

- Я... от эшелона отстал... - виновато улыбнулся тот.
Зотов читал бумажку - это был догонный лист от ряжского военного
коменданта - и, взглядывая на незнакомца, задавал контрольные вопросы:
- Ваша фамилия?
- Тверитинов.
- А зовут вас?
- Игорь Дементьевич.
- Это вам уже больше пятидесяти?
- Нет, сорок девять.
- Какой был номер вашего эшелона?
- Понятия не имею.
- Что ж, вам не объявляли номера?
- Нет.
- А почему здесь поставлен? Назвали его - вы? (Это был 245413-й тот
арчединский, который Зотов проводил прошлой ночью.)
- Нет. Я рассказал в Ряжске, откуда и когда он шёл - и комендант,
наверно, догадался.
- Где вы отстали?
- В Скопине.
- Как же это получилось?
- Да если откровенно говорить... - та же сожалительная улыбка
тронула крупные губы Тверитинова,- пошёл... вещички поменять. На
съестное что-нибудь.. А эшелон ушёл. Теперь без гудков, без звонков, без
радио - так тихо уходят.
- Когда это было?
- Позавчера.
- И не успеваете догнать?
- Да, видимо, нет. И - чем догонять? На платформе - дождь. На
площадке вагонной, знаете, такая с лесенкой - сквозняк ужасный, а то и
часовые сгоняют. В теплушки не пускают: или права у них нет, или места у
них нет. Видел я однажды пассажирский поезд, чудо такое, так кондукторы
стоят на ступеньках по двое и прямо, знаете, сталкивают людей, чтоб не
хватались за поручни. А товарные - когда уже тронутся, тогда садиться
поздно, а пока стоят без паровоза - в какую сторону они пойдут, не
догадаешься. Эмалированной дощечки "Москва - Минеральные воды" на них
нет. Спрашивать ни у кого нельзя, за шпиона посчитают, к тому ж я так
одет... Да вообще у нас задавать вопросы опасно.
- В военное время, конечно.
- Да оно и до войны уже было.
- Ну, не замечал!
- Было,- чуть сощурился Тверитинов. - После тридцать седьмого...
- А - чтО тридцать седьмой? - удивился Зотов.- А что было в тридцать
седьмом? Испанская война?
- Да нет... - опять с той же виноватой улыбкой потупился Тверитинов.
Мягкий серый шарф его распустился и в распахе суконника свисал ниже
пояса.
- А почему вы не в форме? Шинель ваша где?
- Мне вообще шинели не досталось. Не выдали... - улыбнулся
Тверитинов.
- А откуда этот... чапан?
- Люди добрые дали.
- М-м-да... - Зотов подумал. - Но вообще я должен сказать, что вы
довольно быстро ещё добрались. Вчера утром вы были у ряжского
коменданта, а сегодня вечером уже здесь. Как же вы ехали?
Тверитинов смотрел на Зотова в полноту своих больших доверчивых
мягких глаз. Зотову была на редкость приятна его манера говорить; его
манера останавливаться, если казалось, что собеседник хочет возразить;
его манера не размахивать руками, а как-то лёгкими движениями пальцев
пояснять свою речь.

Страницы: (36) :  <<  ... 17181920212223242526272829303132 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Единственный убираю за собой...

Я хотел выявить конкретное лицо, распорядившееся моей
судьбой. Обнаружить реальный первоисточник моей неудачи.

-- А вам приходилось каяться?
-- Еще бы. Сколько угодно. Это мое обычное состояние.

На первой же стадии внушал молодому автору:
-- Старик, это безнадежно! Не пойдет...
-- Но ведь печатаете же бог знает что!..
Да, мы печатали бог знает что! Не мог же я увольняться из-за
каждого бездарного рассказа, появлявшегося в "Костре"!..

Потом им дают на рецензию современного автора. Да еще и не
вполне официального. И тогда наши критики закатывают рукава.
Мобилизуют весь свой талант, весь ум, всю обьективность. И с этой
вершины голодными ястребами кидаются на добычу.
Им скомандовали -- можно!
Им разрешили показать весь свой ум, весь талант, всю меру
безопасной обьекривности.
[ЛД: цф.Разин]
Урбан написал справедливую рецензию. Написал ее так, будто моя
книга уже вышла. И лежит на прилавке. И вокруг лежат еще более
замечательне сочинения, на которе я должен равняться.
То есть Урбан написал рецензию как страстный борец за вечне
истины.
[...]
Урбан страшно оживился:
-- Знаете, интересная рукопись побуждает к высоким требованиям.
А бездарная -- наоборот...
Ясно, думаю. Бездарная рукопись побуждает к низким требованиям.
В силу этих требований ее надо одобрить, издать. Интересная --
побуждае к высоким требованиям. С высоты этих требований ее
надлежит уничтожить.

На досуге я пытался уяснить, кто же имеет реальне шансы
опубликоваться. Выявил семь категорий:
1. Знаменитый автор, видный литературный чиновник, само имя которого
является пропуском. (Шансы -- сто процентов).
2. Рядовой официальный профессионал, личный друг Сахарнова.
(Шансы -- семь из десяти).
3. Чиновник параллельного ведомства, с которым необходимо жить
дружно. (Пять из десяти).
4. Неизвесный автор, чудом создавший произведение, одновременно
талантливое и конььюнктурное. (Четыре из десяти).
5. Неизвестный автор, создавший бездарное конььюнктурное
произведение (Три из десяти).
6. Прост талантливый автор...

Довлатов Сергей Донатович   
«Дальше»