Случай на станции Кочетовка

Зотов
посмотрел в график:
- Это какой же? На Поворино?
- Да.
- Он уже здесь?
- Минут через десять подойдёт.
- Там что-то грузов наших мало. Что там ещё?
- Там промышленные грузы и несколько пассажирских теплушек.
- Ах, вот замечательно! Замечательно! Игорь Дементьевич, вот на этот
я вас и посажу! Это очень для вас хороший поезд, вылезать не надо. Нет,
Валечка, мои грузы идут там целиком, можно на проход. Пусть примут его
тут поближе, на первый или на второй, скажи.
- Хорошо, Василь Васильич.
- А насчёт одеял ты всё передала?
- Всё точно, Василь Васильич.
Ушла.
- Жалко только одно, что накормить мне вас нечем, ни сухаря тут в
ящике нет. - Зотов выдвинул ящик, как бы всё же не уверенный, может,
сухарь-то и есть. Но паёк его был как паёк, и хлеб, приносимый на
дежурство, Вася съедал с утра.- А ведь вы с тех пор, как отстали, ничего
не едите?
- Не беспокойтесь, ради Бога, Василь Васильич.- Твернтинов приложил
развёрнутый веер из пяти пальцев к своей засмуроженной гимнастёрке с
разными пуговицами.- Я и так бесконечно вам благодарен.- И взгляд и
голос его уже не были печальны.- Вы меня пригрели буквально и переносно.
Вы - добрый человек. Время такое тяжёлое, это очень ценишь. Теперь,
пожалуйста, объясните мне, куда же я поеду и что мне делать дальше?
- Сперва вы поедете,- с удовольствием разъяснял Зотов,- до станции
Грязи. Вот жалко, карты нет. Представляете, где это?
- Н-не очень... Название слышал, кажется.
- Да известная станция! Если в Грязях вы будете днём, пойдите с этим
вашим листком - вот, я делаю на нём отметку, что вы были у меня,
пойдите к военному коменданту, он напишет распоряжение в продпункт, вы
получите на пару дней паёк.
- Очень вам благодарен.
- А если ночью - сидите, не вылезайте, держитесь за этот эшелон! Вот
бы влипли вы в своих одеялах, если б не проснулись - завезли б вас! Из
Грязей ваш поезд пойдёт на Поворино, но и в Поворино - разве только на
продпункт, не отстаньте! - он довезёт вас ещё до Арчеды. В Арчеду-то и
назначен ваш эшелон двести сорок пять четыреста тринадцать.
И Зотов вручил Тверитинову его догонный лист.
Пряча лист в карман гимнастёрки, всё тот же, на котором застёгивался
клапан, Тверитинов спросил:
- Арчеда? Вот уж никогда не слышал. Где это?
- Это считайте уже под Сталинградом.
- Под Сталинградом, - кивнул Тверитинов. Но лоб его наморщился. Он
сделал рассеянное усилие и переспросил: - Позвольте... Сталинград... А
как он назывался раньше?
И - всё оборвалось и охолонуло в Зотове! Возможно ли? Советский
человек - не знает Сталинграда? Да не может этого быть никак! Никак!
Никак! Это не помещается в голове!
Однако он сумел себя сдержать. Подобрался. Поправил очки. Сказал
почти спокойно:
- Раньше он назывался Царицын.

Страницы: (36) :  <<  ... 24252627282930313233343536

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Это будет и по существу и, главное, благовонно.

Ол-Райт.
"Дрезина", 1923, э 13.


Михаил Булгаков. В ночь на 3-е число


----------------------------------------------------------------------------
Собр. Соч. в 10 т. Т. 1, М.: Голос, 1995.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------

Из романа "Алый мах"

Пан куренный в ослепительном свете фонаря блеснул инеем, как елочный
дед, и завопил на диковинном языке, состоящем из смеси русских, украинских и
слов, сочиненных им самим - паном куренным.
- В Бога и в мать!! Скидай сапоги, кажу тебе! Скидай, сволочь! И если
ты не поморозив, так я тебе росстриляю, Бога, душу, твою мать!!
Пан куренный взмахнул маузером, навел его на звезду Венеру, повисшую
над Слободкой, и двинул гашетку. Косая молния резнула пять раз, пять раз
оглушительно весело ударил грохот из руки пана куренного, и пять же раз,
кувыркнувшись весело - трах-тах-ах-тах-дах, - взмыло в обледеневших пролетах
игривое эхо.
Затем будущего приват-доцента и квалифицированного специалиста доктора
Бакалейникова сбросили с моста. Сечевики шарахнулись, как обезумевшее стадо,
больничные халаты насели на них черной стеной, гнилой парапет крякнул,
лопнул, и доктор Бакалейников, вскрикнув жалобно, упал, как куль с овсом.
Там - снег холодный. Но если с высоты трех саженей с моста в бездонный
сугроб - он горячий, как кипяток.
Доктор Бакалейников вонзился, как перочинный ножик, пробил тонкий наст
и, подняв на сажень обжигающую белую тучу, по горло исчез. Задохнувшись,
рухнул на бок, еще глубже, нечеловеческим усилием взметнул вторую тучу,
ощутил кипяток на щеках и за воротником и каким-то чудом вылез. Сначала по
грудь, потом по колена, по щиколотки (кипяток в кальсонах) и наконец -
твердая обледеневшая покатость.
На ней доктор сделал, против всякого своего желания, гигантский пируэт,
ободрал об колючую проволоку левую руку в кровь и сел прямо на лед...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«Заметки и миниатюры»