Фильм о Рублеве

Трактовка "вообще древней Руси" и
наиболее доступна современному советскому образованскому
зрителю, в его радикальной традиции, а тем более западному
зрителю понаслышке, - и получается не реальная древняя Русь, а
ложно-русский "стиль", наиболее податливый и для разговорных
спекуляций, смесь эпох, полная вампука. Но это - нечувственно к
нашей истории. Как и у всех народов и племён, каждое десятилетие
в нашем тысячелетии да чем-то же отличалось, а при близком
рассмотрении - так порой и разительно. А эпоху, в которую живёт
избранный нами персонаж, мы обязаны рассматривать близко и
конкретно. Взятые десятилетия идут после Куликовской победы.
Время жизни Рублёва, начиная с его возмужания (ему было к битве
20-25 лет), - это особенное время внутреннего (который всегда
идёт до внешнего) роста народа к единству, к кульминации, в том
числе и в культуре, это "цветущее время", напряжённое время
национального подъёма, - и где же в фильме хотя бы отсветы и
признаки того? Ни в едином штрихе. Тягучая полоса безрадостной,
беспросветной унылой жизни, сгущаемая к расправам и жестокостям,
к которым автор проявляет интерес натурального показа, втесняя в
экран чему вовсе бы там не место. Тут жестокости, могущие быть во
время неприятельского набега, и жестокости, произвольно и без
надобности притянутые автором, из какого-то смака. Мало ему
показать избиения, пытки, прижигания, заливку расплавленного
металла в рот, волок лошадью, дыбу, - ещё надо изобразить и
выкалывание глаз художникам: бродячий всемирный сюжет, не
собственно русский, нигде на Руси не засвидетельствованный
летописно. Напротив, должен бы автор знать, что дружины
художников, и того же Феофана, и того же Рублёва, по окончании
дела свободно переходили из одного храма в другой, от храмовой
работы к княжеской или к украшению книг, - и никто им при этих
переходах не выкалывал глаз. Если бы так уж глаза кололи - кто бы
по Руси настроил и расписал столько храмов? Зачем же это
вколочено сюда? Чтобы сгустить обречённую гибельность и
отвратность Руси? Или (то верней) намекнуть на сегодняшнюю
расправу с художниками в СССР? Вот так-то топтать историю и
нельзя.
Авторы сценария были почти не связаны реальными фактами
малоизвестной жизни Рублёва - и это давало им большой простор
выбора тем, сюжетов, положений. Но большой простор выбора - и
бремя для художника, и многократно усиливает обязанности его
вкуса и совести. Вернее было бы - стеснить себя самим, при
скудости биографического материала - сузить этот простор вдвое,
сосредоточиться на несомненной духовной истории Рублёва, прежде
всего на бескорыстном выборе иноческой жизни ("ничто держати,
ниже своим звати" по уставу Спасо-Андроникова монастыря) как
проявлении его духовной жажды и углублении иконописного внятия,
"святого ремесла".

Страницы: (8) : 12345678

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Ишь ноги-то
расставил, - эмирский бухар какой!
Осенью возле постоялого двора, стоявшего одним боком к шоссе, другим к
станции и элеватору, стоном стонал скрип колес: обозы с хлебом сворачивали и
сверху и снизу. И поминутно визжал блок то на двери в кабак, где отпускала
Настасья Петровна, то на двери в лавку, - темную, грязную, крепко пахнущую
мылом, сельдями, махоркой, мятным пряником, керосином. И поминутно
раздавалось в кабаке:
- У-ух! И здорова же водка у тебя, Петровна! Аж в лоб стукнула, пропади
она пропадом.
- Сахаром в уста, любезный!
- Либо она у тебя с нюхальным табаком?
- Вот и вышел дураком! А в лавке было еще люднее:
- Ильич! Хунтик ветчинки не отвесишь?
- Ветчинкой я, брат, нонешний год, благодаря богу, так обеспечен, так
обеспечен!
- А почем?
- Дешевка!
- Хозяин! Деготь у вас хороший есть?
- Такого дегтю, любезный, у твоего деда на свадьбе не было!
- А почем?
Потеря надежды на детей и закрытие кабаков были крупными событиями в
жизни Тихона Ильича. Он явно постарел, когда уже не осталось сомнений, что
не быть ему отцом. Сперва он пошучивал:
- Нет-с, уж я своего добьюсь, - говорил он знакомым. - Без детей
человек - не человек. Так, обсевок какой-то...
Потом даже страх стал нападать на него: что же это, - одна приспала,
другая - все мертвых рожает! И время последней беременности Настасьи
Петровны было особенно тяжким временем...

Бунин Иван Алексеевич   
«Деревня»