Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Вдруг на каком-то
партизанском комиссаре (из местного райкома) увидели такой как раз ремешок
-- и сняли: мы же армия, мы -- старше! (Сенченко, оперативника, помните?)
Ну, наконец, и портсигара своего алого я жадовал, то-то и запомнил, как
отняли...
Вот что' с человеком делают погоны. И куда те внушения бабушки перед
иконкой! И -- куда те пионерские грЈзы о будущем святом Равенстве!
И когда на КП комбрига смершевцы сорвали с меня эти проклятые погоны, и
ремень сняли и толкали идти садиться в их автомобиль, то и в своей
перепрокинутой судьбе я еще тем был очень уязвлЈн, как же это я в таком
разжалованном виде буду проходить комнату телефонистов -- ведь рядовые не
должны были видеть меня таким!

На другой день после ареста началась моя пешая Владимирка: из армейской
контрразведки во фронтовую отправлялся этапом очередной улов. От Остероде до
Бродниц гнали нас пешком.
Когда меня из карцера вывели строиться, арестантов уже стояло семеро, в
три с половиной пары, спинами ко мне. Шестеро из них были в истертых, всЈ
видавших русских солдатских шинелях, в спины которых несмываемой белой
краской было крупно въедено: "SU". Это значило "Sоviеt Uniоn", я уже знал
эту метку, не раз встречал еЈ на спинах наших русских военнопленных,
печально-виновато бредших навстречу освободившей их армии. Их освободили, но
не было взаимной радости в этом освобождении: соотечественники косились на
них угрюмее, чем на немцев, а в недалеком тылу вот что, значит, было с ними:
их сажали в тюрьму.
Седьмой же арестант был гражданский немец в черной тройке, в черном
пальто, в черной шляпе. Он был уже за пятьдесят, высок, холен, с белым
лицом, взращенным на беленькой пище.
Меня поставили в четвертую пару, и сержант татарин, начальник конвоя,
кивнул мне взять мой опечатанный, в стороне стоявший чемодан. В этом
чемодане были мои офицерские вещи и всЈ письменное, взятое при мне -- для
моего осуждения.
То есть, как -- чемодан? Он, сержант, хотел, чтобы я, офицер, взял и
нес чемодан? то есть, громоздкую вещь, запрещенную новым внутренним уставом?
а рядом с порожними руками шли бы шесть рядовых? И -- представитель
побежденной нации?
Так сложно я всего не выразил сержанту, но сказал:
-- Я -- офицер. Пусть несет немец.
Никто из арестантов не обернулся на мои слова: оборачиваться было
воспрещено. Лишь сосед мой в паре, тоже SU, посмотрел на меня с удивлением
(когда они покидали нашу армию, она еще была не такая).
А сержант контрразведки не удивился. Хоть в глазах его я, конечно, не
был офицер, но выучка его и моя совпадали. Он подозвал ни в чЈм не повинного
немца и велел нести чемодан ему, благо тот и разговора нашего не понял.
Все мы, остальные, взяли руки за спину (при военнопленных не было ни
мешочка, с пустыми руками они с родины ушли, с пустыми и возвращались), и
колонна наша из четырех пар в затылок тронулась.

Страницы: (395) :  <<  ... 100101102103104105106107108109110111112113114115 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
И без меня тут обойдутся,
А если буду дезертиром,
Не первая проделка это,
Что совершил я на веку.

Солдат 1-й

И не впервые так случится,
Что это будет жизни стоить
Неисполнительным солдатам,
А особливо если мы
Сообразим, что наш начальник,
Взнесенный славою Дон Лопе
Де Фигероа, воин смелый,
Но проклинатель первый сорт,
Всегда ругается, божится,
А если судит, так в минуту,
И не поморщится, как друга
Отправит вмиг на тот он свет.

Ребольедо

Вы слышите, что говорит он?
Так что сказал я, все исполню.

Солдат 2-й

Солдат - и там хвалиться будешь?

Ребольедо

Мне что ж? Я все могу стерпеть,
Все дело в этой вот бедняжке,
Что нас в пути сопровождает.

Искра

Из-за меня-то, Ребольедо,
Свою ты душу не тревожь.
Я, знаешь, родилась зубастой,
И страх твой лишь меня позорит.
Коли служить я захотела,
Так все лишения мне в честь.
Когда бы только я устала
Жить припеваючи, так я бы
Никак из дома рехидора а,
Где все в избытке, не ушла.
За месяц много там подарков,
А есть такие рехидоры,
Что прямо стол у них открытый,
Хоть целый месяц пировать...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Переводы Кальдерона. Саламейский алькальд»