Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

И -- к жене. Жена, давно нелюбимая, теперь каждый десятый день (чаще не
разрешали) носила ему обильные богатые передачи -- белейший хлеб, сливочное
масло, красную икру, телятину, осетрину. Он давал нам по бутербродику, по
закрутке табаку, склонялся над своей разложенной снедью (ликовавшей запахами
и красками против синеватых картошин старого подпольщика), и снова лились
его слезы, вдвое. Он вслух вспоминал слезы жены, целые годы слез: то от
любовных записок, найденных в брюках; то от дамских чьих-то трусов в кармане
пальто, впопыхах засунутых в автомобиле и забытых. И когда так разнимала его
истепляющая жалость к себе, спадала кольчуга злой энергии -- был перед нами
загубленный и явно же хороший человек. Я удивлялся, как может он так рыдать.
Эстонец Арнольд Сузи, наш однокамерник с иголочками сединок, объяснял мне:
"Жестокость обязательно подстилается сантиментальностью. Это -- закон
дополнения. Например, у немцев такое сочетание даже национально".
А Фастенко, напротив, был в камере самый бодрый человек, хотя по
возрасту он был единственный, кто не мог уже рассчитывать пережить и
вернуться на свободу. Обняв меня за плечи, он говорил:

Это что' -- стоять за правду!
Ты за правду посиди!;

или учил меня напевать свою песню, каторжанскую:

Если погибнуть придется
В тюрьмах и шахтах сырых, --
Дело всегда отзовется
На поколеньях живых!

Верю! И пусть страницы эти помогут сбыться его вере!

___

Шестнадцатичасовые дни нашей камеры бедны событиями внешними, но так
интересны, что мне, например, шестнадцать минут прождать троллейбуса куда
нуднее. Нет событий, достойных внимания, а к вечеру вздыхаешь, что опять не
хватило времени, опять день пролетел. События мелки, но впервые в жизни
научаешься рассматривать их под увеличительным стеклом.
Самые тяжелые часы в дне -- два первых: по грохоту ключа в замке (на
Лубянке нет "кормушек"),14 и для слова "подъем" тоже надо отпереть дверь) мы
вскакиваем без промешки, стелим постели и пусто и безнадежно сидим на них
еще при электричестве. Это насильственное утреннее бодрствование с шести
часов, когда еще так ленив от сна мозг, и постылым кажется весь мир, и
загубленной вся жизнь, и воздуха в камере ни глоточка, особенно нелепо для
тех, кто ночью был на допросе и только недавно смог заснуть.

Страницы: (395) :  <<  ... 124125126127128129130131132133134135136137138139 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... О первой посылке утверждалось, что она явствует из слов Комментатора
в толковании третьей книги "О душе"; вторая, или меньшая, посылка
доказывалась на основании опыта моряков, которые, находясь в море, видят
горы ниже себя; и они доказывают, ссылаясь на то, что видят эти горы,
поднявшись на мачту, с палубы же корабля не видят, а это, надо полагать,
происходит оттого, что земля значительно ниже и не достигает хребта моря.
В-четвертых, аргументировалось так: если бы земля не была ниже воды,
она была бы совершенно безводной, разумеется в открытой своей части, о
которой вопрос ставится; и тогда не было бы ни источников, ни рек, ни озер;
противоположное этому мы наблюдаем; потому истинным является суждение,
противоположное тому, из которого этот вывод следовал, то есть вода выше
земли. Следствие доказывалось на основании того, что вода естественно
перемещается книзу, и так как море есть начало всех вод (что является из
слов Философа в его "Метеорах"), то, если бы море не было выше, чем земля,
вода не двигалась бы к этой земле, коль скоро при всяком естественном
движении воды исходное начало движения должно находиться выше.
Далее аргументировалось в-пятых: вода явно наиболее следует движению
Луны, что видно из прилива и отлива моря; поскольку, стало быть, круг Луны
эксцентричен, представляется разумным, чтобы вода в своей сфере подражала
эксцентричности круга Луны и, следовательно, сама была эксцентричной; и, так
как этого не может быть иначе как при условии, что она выше земли (это было
показано в первом доводе), следует то же самое, что и раньше.
Таким образом, основываясь на этих доводах и не помышляя о других, они
пытаются доказать, что их мнение истинное, то есть мнение тех, кто полагает,
будто воды выше открытой, или обитаемой, части земли, хотя о противном
свидетельствуют и чувства и разум. Ведь, основываясь на чувствах, мы видим,
что по всей земле реки стекают как в южное, так и в северное море, как в
море восточное, так и в море западное, чего не было бы, если бы начала рек и
протяжение их русл не находилось выше поверхности моря...

Данте Алигьери (Dante Alighieri)   
«Вопрос о воде и земле_ Dubia»