Том 1 (части 1-я и 2-я)
Он едва успел начать нам рассказ, как его сутки назад немцы перевели
через фронт, чтоб он тут шпионил и рвал мосты, а он тотчас же пошЈл в
ближайший батальон сдаваться, и бессоный измотанный комбат никак ему не
верил, что он шпион, и посылал к сестре выпить таблеток -- вдруг новые
впечатления ворвались к нам:
-- На оправку! Руки назад! -- звал через распахнувшуюся дверь
старшина-лоб, вполне бы годный перетягивать хобот 122-х милиметровой пушки.
По всему крестьянскому двору уже расставлено было оцепление
автоматчиков, охранявшее указанную нам тропку в обход сарая. Я взрывался от
негодования, что какой-то невежа-старшина смел командовать нам, офицерам,
"руки назад", но танкисты взяли руки назад, и я пошел вослед.
За сараем был маленький квадратный загон с еще нестаявшим утоптанным
снегом -- и весь он был загажен кучками человеческого кала, так беспорядочно
и густо по всей площади, что нелегка была задача -- найти где бы поставить
две ноги и присесть. ВсЈ же мы разобрались и в разных местах присели все
пятеро. Два автоматчика угрюмо выставили против нас, низко присевших,
автоматы, а старшина, не прошло минуты, резко понукал:
-- Ну, поторапливайся! У нас быстро оправляются!
Невдалеке от меня сидел один из танкистов, ростовчанин, рослый хмурый
старший лейтенант. Лицо его было зачернено налетом металлической пыли или
дыма, но большой красный шрам через щеку хорошо на нЈм заметен.
-- Где это у вас? -- тихо спросил он, не выказывая намерения торопиться
в карцер, пропахший керосином.
-- В контр-разведке СМЕРШ! -- гордо и звончей, чем требовалось, отрубил
старшина. (Контрразведчики очень любили это бесвкусно-сляпанное -- из
"смерть шпионам!" -- слово. Они находили его пугающим.)
-- А у нас -- медленно, -- раздумчиво ответил старший лейтенант. Его
шлем сбился назад, обнажая на голове еще не состриженные волосы. Его
одубелая фронтовая задница была подставлена приятному холодному ветерку.
-- Где это -- у вас? -- громче, чем нужно, гавкнул старшина.
-- В Красной Армии, -- очень спокойно ответил старший лейтенант с
корточек, меряя взглядом несостоявшегося хоботного.
Таковы были первые глотки моего тюремного дыхания.
1 Когда в 1937 г. громили институт доктора Казакова, то сосуды с
л и з а т а м и, изобретенными им, "комиссия" разбивала, хотя вокруг прыгали
исцеленные и исцеляемые калеки и умоляли сохранить чудодейственные
лекарства. (По официальной версии лизаты считались ядами -- и отчего ж было
не сохранить их как вещественные доказательства?)
2 Одним словом, "мы живЈм в проклятых условиях, когда человек пропадает
без вести и самые близкие люди, жена и мать... годами не знают, что сталось
с ним". Правильно? нет? Это написал Ленин в 1910 году в некрологе о
Бабушкине.
Страницы: (395) : << ... 78910111213141516171819202122 ... >>
Полный текст книги
Перейти к титульному листу
Версия для печати
Тем временем:
... Ты, видно, очень удивлена,
Гунхильд.
Фру Боркман (неподвижно стоит между канапе и столом, упершись кончиками
пальцев в скатерть). Ты не ошиблась? Управляющий живет ведь в соседнем
флигеле, как тебе известно.
Элла Рентхейм. Сегодня мне надо поговорить не с управляющим.
Фру Боркман. Так тебе нужно что-нибудь от меня?
Элла Рентхейм. Да. Мне надо поговорить с тобой.
Фру Боркман (выходя на середину комнаты). Ну, так присядь.
Элла Рентхейм. Благодарю. Мне нетрудно и постоять.
Фру Боркман. Как хочешь. Но хоть расстегни пальто.
Элла Рентхейм (расстегивая пальто). Правда, здесь ужасно жарко...
Фру Боркман. Я вечно зябну.
Элла Рентхейм (стоит с полминуты молча, опираясь руками о спинку кресла
и глядя на сестру). Да, Гунхильд... вот уже скоро восемь лет, как мы не
видались.
Фру Боркман (холодно). Во всяком случае, не разговаривали.
Элла Рентхейм. Вернее, не разговаривали, да. Видеть-то ты меня, верно,
видела иногда... в мои ежегодные наезды к управляющему.
Фру Боркман. Раз или два, кажется
Элла Рентхейм. И я несколько раз видела тебя, мельком. В этом окне.
Фру Боркман. Значит, за занавесками. У тебя хорошие глаза. (Жестко и
резко.) А разговаривали мы в последний раз здесь, в комнате у меня...
Элла Рентхейм (как бы избегая продолжения разговора). Да, да, помню,
Гунхильд!
Фру Боркман. За неделю до... до того, как его выпустили.
Элла Рентхейм (делая несколько шагов в глубь комнаты). Ах, не касайся
этого!
Фру Боркман (твердо, но глухо). За неделю до того, как... директор
банка вышел опять на волю.
Элла Рентхейм (делает шаг вперед). Да, да, да! Мне-то не забыть этого
часа! Но слишком тяжело вспоминать об этом... Стоит остановиться мыслью хоть
на минуту... О-о!
Фру Боркман (глухо). А мысли все-таки ничего другого и знать не хотят!
(С. внезапным порывом, всплеснув руками.) Нет, не понимаю! Никогда в жизни
не пойму! Как могло все это, весь этот ужас обрушиться на одну семью! И
подумать - на нашу семью! На такую аристократическую семью, как наша!
Подумать, что все это должно было обрушиться именно на нее!
Элла Рентхейм...
