Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Они оставляли русским юношам
искать азимут жизни. Так метался Юрий, спешил видеть, спешил знать, а между
тем по исконной русской манере всЈ чаще и все глубже окунал свое смятение в
водку.
Что такое была их шпионская школа? Совсем не настоящая, конечно. За
шесть месяцев их могли научить только владеть парашютом, взрывным делом да
рацией. В них и не очень-то верили. Их забрасывали для инфляции доверия. А
для умирающих, безнадежно брошенных русских военнопленных эти школки, по
мнению Юрия, были хороший выход: ребята здесь отъедались, одевались в
теплое, новое, да еще все карманы набивали им советскими деньгами. Ученики
(как и учителя) делали вид, что так всЈ и будет, что в советском тылу они
будут шпионить, подрывать назначенные объекты, связываться радио-кодом,
возвращаться назад. А они через эту школу просто улетали от смерти и плена,
они хотели остаться жить, но не ценой того, чтобы стрелять в своих на
фронте.21 Их перепускали через фронт, а дальше их свободный выбор зависел от
их нрава и сознания. Тринитротолуол и рацию они все бросали сразу. Разница
была только: сдаваться ли властям тут же (как мой курносый "шпиЈн" в
армейской контрразведке) или сперва покутить, погулять на даровые деньги. И
только никто никогда не возвращался через фронт назад, опять к немцам.
Вдруг под новый 1945 год один бойкий парень вернулся и доложил, что
задание выполнил (пойди его проверь!) Это было необычайно. Шеф не
сомневался, что он прислан от смерша и решил его расстрелять (судьба
добросовестного шпиона!) Но Юрий настоял, что, напротив, надо наградить его
и поднять перед курсантами. А вернувшийся шпионяга предложил Юрию распить
литр и, багровый, наклонясь через стол, открыл: "Юрий Николаевич! Советское
командование обещает вам прощение, если вы сейчас перейдете сами к нам".
Юрий задрожал. Уже ожесточившееся, уже ото всего отрешившееся сердце
розняло теплом. Родина?.. Заклятая, несправедливая и такая же все дорогая!
Прощение?.. И можно вернуться к семье? И пройтись по Каменноостровскому? Ну
что, в самом деле, мы же русские! Простите нас, мы вернемся, и какие еще
будем хорошие!.. Эти полтора года, с тех пор, как он вышел из лагеря не
принесли Юрию счастья. Он не раскаивался, но не видел и будущего. Встречаясь
за водкой с другими такими же бесприкаянными русскими, они ясно чувствовали:
опоры -- нет, все равно жизнь не настоящая. Немцы крутят ими по-своему.
Теперь, когда война уже явно проигрывалась немцами, у Юрия как раз появился
выход: шеф любил его и открыл, что в Испании у него есть запасное имение,
куда они при прогаре империи и умотаются вместе. Но вот сидел пьяный
соотечественник через стол и, сам рискуя жизнью, заманивал: "Юрий
Николаевич! Советское командование ценит ваш опыт и знания, их хотят у вас
перенять -- организацию немецкой разведки.

Страницы: (395) :  <<  ... 136137138139140141142143144145146147148149150151 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Впереди русло
реки делилось на множество рукавов, образуя острова, которые она как бы
несла на своей груди. Острова были безмолвные и белые. Безмолвие не
нарушалось ни криком зверей, ни жужжанием насекомых. Ни одна птица не
пролетала в застывшем воздухе. Не слышно было человеческого голоса, не
заметно никаких следов человеческого жилья. Мир спал, и сон его был
подобен смерти.
Оцепенение, царившее вокруг, казалось, передалось и Джону Месснеру.
Мороз сковывал его мозг. Он тащился вперед, опустив голову, не глядя по
сторонам, бессознательно растирая нос и щеки, и когда нарты выезжали на
прямую дорогу, колотил правой рукой по шесту.
Но собаки были начеку и внезапно остановились. Повернув голову к
хозяину, они смотрели на него тоскливыми вопрошающими глазами. Их ресницы
и морды выбелил мороз, и от этой седины да еще от усталости они казались
совсем дряхлыми.
Человек хотел было подстегнуть их, но удержался и, собравшись с
силами, огляделся вокруг. Собаки остановились у края проруби; это была не
трещина, а прорубь, сделанная руками человека, тщательно вырубленная
топором во льду толщиной в три с половиной фута. Толстая корка нового льда
свидетельствовала о том, что прорубью давно не пользовались. Месснер
посмотрел по сторонам. Собаки уже указывали ему путь: их заиндевевшие
морды были повернуты к едва приметной на снегу тропинке, которая,
ответвляясь от основного пути, взбегала вверх по берегу острова.
- Ну, ладно, бедные вы зверюги, - сказал Месснер. - Пойду на
разведку. Я и сам не меньше вас хочу отдохнуть.
Он взобрался по склону и исчез. Собаки не легли и, стоя, нетерпеливо
ждали его. Вернувшись, он взял веревку, привязанную в передку нарт, и
накинул петлю себе на плечи. Потом повернул собак вправо и погнал их на
берег. Втащить сани на крутой откос оказалось нелегко, но собаки забыли
про усталость и, распластываясь на снегу, с нетерпеливым и радостным
визгом из последних сил лезли вверх...

Джек Лондон (Jack London)   
«Любовь к жизни - Однодневная стоянка»