Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

По манифесту: разрешались ВСЕ политические партии,
созывалась Дума, и амнистия давалась честная и предельно широкая (другое
дело, что вынужденная), а именно: по ней освобождались ни много, ни мало как
ВСЕ политические без изъятия, независимо от срока и вида наказания. Лишь
уголовные оставались сидеть. Сталинская же амнистия 7 июля 1945 г. (правда
она не была вынужденной) поступила как раз наоборот: всех политических
оставила с и д е т ь.

10 После сталинской амнистии, как будет еще рассказано, амнистированных
передерживали по два-три месяца, понуждали всЈ так же в к а л ы в а т ь, и
никому это не казалось незаконным.

11 Вскоре после Фастенко вернулся на родину и канадский знакомец его,
бывший матрос-потЈмкинец, бежавший в Канаду и ставший там обеспеченным
фермером. Этот потЈмкинец продал дочиста свою ферму и скот, и с деньгами и с
новеньким трактором приехал в родной край помогать строить заветный
социализм. Он вписался в одну из первых коммун и сдал ей трактор. На
тракторе работали кто попало, как попало и быстро его загубили. А самому
потЈмкинцу всЈ увиделось решительно не тем, как представлялось за двадцать
лет. Распоряжались люди, которые не имели бы права распоряжаться, и
приказывали делать то, что рачительному фермеру была дикая бессмыслица. К
тому ж он и телом здесь подобрался, и одеждой износился, и мало что
оставалось от канадских долларов, сменЈнных на бумажные рубли. Он взмолился,
чтоб отпустили его-то с семьей, пересЈк границу не богаче чем когда-то бежал
с "ПотЈмкина", океан переехал, как и тогда матросом (на билет не стало
денег), а в Канаде начал жизнь снова батраком.

12 Плеханов -- "Открытое письмо к петроградским рабочим" (газета
"Единство" 28.10.17)

13 Излюбленный мотив Сталина: каждому арестованному однопартийцу (и
вообще бывшему революционеру) приписывать службу в царской охранке. От
нестерпимой подозрительности? Или... по внутреннему чувству?.. по
аналогии?..

14 Большой прорез в двери камеры, отпадающий в столик. Через него
разговаривают, выдают пищу и предлагают подписываться на тюремных бумагах.

15 В мое время это слово уже распространилось. Говорили, что это пошло
от надзирателей-украинцев: "стой, та нэ вэртухайсь!" Но уместно вспомнить и
английское "тюремщик = turnkеу -- "верти ключ". Может быть и у нас вертухай
-- тот кто вертит ключ?

16 Где этого не было? Наша всенародная долголетняя несытость. И все
дележи в армии проходили так же. И немцы наслушавшись из своих траншей,
передразнивали: "Кому? -- Политруку!"

17 Скоро привезут сюда из Берлина биолога Тимофеева-Рессовского, мы уже
упоминали о нЈм. Ничто, кажется, так не оскорбит его на Лубянке, как это
переплескивание на пол. Он увидит в этом разящий признак профессиональной
незаинтересованности тюремщиков (как и всех нас) в делаемом нами деле.

Страницы: (395) :  <<  ... 146147148149150151152153154155156157158159160161 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Миссис Хэйрнс ничего
не знала об Орвието, но, когда она вытирала пыль, фотография время от
времени отпечатывалась на сетчатой оболочке ее глаз. Город, совсем не
похожий на Пентонвилл Хилл, внушал ей страх и беспокойство. Ей казалось,
что он почти нисколько не лучше, чем небеса, которые в ее представлении
были неразрывно связаны с трезвостью, чистотой, сдержанностью,
благопристойностью и всяческими другими ужасами. И вот, оказавшись на
дороге к нему, она глядела на него с самыми дурными предчувствиями, пока
сзади не раздался высокомерный голос, заставивший ее вздрогнуть и сделать
неуклюжий реверанс. Это был епископ.
- Можно здесь достать какой-нибудь экипаж, - спросил он, - который
отвез бы меня наверх, к воротам?
- Не могу сказать точно, сэр, - ответила миссис Хэйрнс, - я не здешняя.
Едва она произнесла "не могу сказать", как епископ утратил к ней всякий
интерес и пошел дальше, смирившись с необходимостью взбираться на гору.
Неподалеку паслась какая-то лошадь. Когда миссис Хэйрнс увидела ее,
слабый луч небесного успокоения согрел ее душу. Хотя уже очень давно (с
тех пор как угасли последние отблески ее юности, что произошло когда ей
исполнилось двадцать четыре года) она не интересовалась ничем, кроме
денатурата, в ней от рождения жила необъяснимая любовь, - собственно, не к
лошадям, а, как она выражалась, к лошади. Это была неясная и невинная
любовь, но она-то и побудила ее отдать свою руку покойному Альфреду
Хэйрнсу, который в силу экономической необходимости был возчиком, а по
призванию - браконьером. Этот любитель коней был слишком беден, чтобы
держать лошадь. Но с другой стороны он был слишком беден и для того, чтобы
иметь жилище в Лондоне, или двуспальную кровать, или даже костюм...

Шоу, Джордж Бернард (Shaw, George Bernard)   
«Новая игра - воздушный футбол»