Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

1 Заседали в самый день амнистии, работа не терпит.

2 Сборник "От тюрем к воспитательным учреждениям".

3 Группа Ч-на.

4 Все тот же сборник "От тюрем..." навязывает нам материал: что
предрешенность приговоров -- дело давнее, что и в 1924-29 годах приговоры
судов регулировались едиными административно-экономическими соображениями.
Что начиная с 1924 года из-за б е з р а б о т и ц ы в с т р а н е суды
уменьшили число приговоров к исправтрудработам с проживанием на дому и
увеличили краткосрочные тюремные приговоры (речь, конечно, идет о
бытовиках). От этого произошло переполнение их на работе в колониях. В
начале 1929 года Наркомюст СССР циркуляром N 5 ОСУДИЛ вынесение
краткосрочных приговоров, а 6.11.29 (в канун двенадцатой годовщины Октября и
вступая в строительство социализма) постановлением ЦИК и СНК было уже просто
ЗАПРЕЩЕНО давать срок менее одного года!

5 В Южно-Африканской республике террор дошел в последние годы до того,
что каждого п о д о з р и т е л ь н о г о (СОЭ) негра можно без следствия и
суда арестовать на три месяца!.. Сразу видно слабинку: почему не от трех до
десяти?

6 Этого мы не знали. Это нам газета "Известия" рассказала в июле 1957
года.

7 Как Бабаев им крикнул, правда бытовик: "Да н а м о р д н и к а мне
хоть триста лет, вешайте! И до смерти за вас руки не подыму, благодетели!"

8 И так настоящий шпион (Шульц, Берлин, 1948 г.) мог получить 10 лет, а
никогда им не бывший Гюнтер Вашкау -- двадцать пять. Потому что -- волна,
1949 год.

9 "Известия" 10 сентября 1958 года.

10 Лозовский теперь кандидат медицинских наук, живет в Москве, у него
всЈ благополучно. ЧульпенЈв -- водитель троллейбуса.

11 СерЈгин Виктор Андреевич сейчас в Москве, работает в комбинате
бытового обслуживания при Моссовете. Живет хорошо.

12 ("Известия" 9.6.64) Тут интересен взгляд на судебную защиту!.. А в
1918 г. судей, выносящих слишком мягкие приговоры, В. И. Ленин требовал
исключать из партии.

--------
Глава 8. Закон -- ребенок

Мы всЈ забываем. Мы помним не быль, не историю, -- а только тот
штампованный пунктир, который и хотели в нашей памяти пробить непрестанным
долблением.
Я не знаю, свойство ли это всего человечества, но нашего народа -- да.
Обидное свойство. Может быть, оно и от доброты, а -- обидное. Оно отдаЈт нас
добычею лжецам.
Так, если не надо, чтобы мы помнили даже гласные судебные процессы --
то мы их и не помним. Вслух делалось, и в газетах писалось, но не вдолбили
нам ямкой в мозгу -- и мы не помним. (Ямка в мозгу лишь от того, что' каждый
день по радио.) Не о молодежи говорю, она, конечно, не знает, но -- о
современниках тех процессов. Попросите среднего человека перечислить, какие
были громкие гласные суды -- вспомнит бухаринский, зиновьевский.

Страницы: (395) :  <<  ... 190191192193194195196197198199200201202203204205 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Час, когда я услышал ее сладостное приветствие, был точно
девятым этого дня. И так как впервые слова ее прозвучали, чтобы достигнуть
моих ушей, я преисполнился такой радости, что, как опьяненный, удалился от
людей; уединясь в одной из моих комнат, я предался мыслям о куртуазнейшей
госпоже. Когда я думал о ней, меня объял сладостный сон, в котором мне
явилось чудесное видение4. Мне казалось, что в комнате моей я вижу облако
цвета огня5 и в нем различаю обличье некого повелителя, устрашающего взоры
тех, кто на него смотрит. Но такой, каким он был, повелитель излучал великую
радость, вызывавшую восхищение. Он говорил о многом, но мне понятны были
лишь некоторые слова; среди них я разобрал следующие: "Ессe dominus tuus"*.
В его объятиях, казалось мне, я видел даму, которая спала нагая, лишь слегка
повитая кроваво-красным покрывалом. Взглянув пристально, я в ней узнал
госпожу спасительного приветствия, соизволившую приветствовать меня днем. И
в одной из рук своих, казалось мне, Амор держал нечто объятое пламенем, и
мне казалось, что он произнес следующие слова: "Vide cor tuum"**. Оставаясь
недолго, он, казалось мне, разбудил спящую и прилагал все силы свои, дабы
она ела то, что пылало в его руке; и она вкушала боязливо. После этого,
пробыв недолго со мной, радость Амора претворилась в горькие рыдания; рыдая,
он заключил в свои объятия госпожу и с нею -- чудилось мне -- стал
возноситься на небо6. Я почувствовал внезапно такую боль, что слабый мой сон
прервался и я проснулся. Тогда я начал размышлять о виденном и установил,
что час, когда это видение мне предстало, был четвертым часом ночи: отсюда
ясно, что он был первым из последних девяти ночных часов7. Я размышлял над
тем, чту мне явилось, и наконец решился поведать об этом многим из числа
тех, кто были в это время известными слагателями стихов8. И так как я сам
испробовал свои силы в искусстве складывать рифмованные строки, я решился
сочинить сонет, в котором приветствовал бы всех верных Амору, прося их
высказать то, что думают они о моем видении...

Данте Алигьери (Dante Alighieri)   
«Новая жизнь»