Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Прямая и короткая причинная цепочка: потому поволжане ели своих детей,
что невтерпеж нам было няньчиться с Учредительным Собранием.
Но гениальность политика в том, чтоб извлечь успех и из народной беды.
Это озарением приходит -- ведь три шара ложатся в лузы одним ударом: пусть
попы и накормят теперь Поволжье! ведь они -- христиане, они -- добренькие!
1) откажут -- и весь голод переложим на них, и церковь разгромим;
2) согласятся -- выметем храмы;
3) и во всех случаях пополним валютный запас.
Да вероятно догадка была навеяна действиями самой церкви. Как
показывает патриарх Тихон, еще в августе 1921 года, в начале голода, церковь
создала епархиальные и всероссийские комитеты для помощи голодающим, начали
сбор денег. Но допустить прямую помощь от церкви и голодающему в рот значило
подорвать диктатуру пролетариата. Комитеты запретили, а деньги отобрали в
казну. Патриарх обращался за помощью и к папе Римскому и к архиепископу
Кентерберийскому, -- но и тут оборвали его, разъяснив, что вести переговоры
с иностранцами уполномочена только советская власть. Да и не из чего
раздувать тревогу: писали газеты, что власть имеет все средства справиться с
голодом и сама.
А на Поволжьи ели траву, подметки и грызли дверные косяки. И наконец в
декабре 1921 г. Помгол (государственный комитет помощи голодающим) предложил
церкви: пожертвовать для голодающих церковные ценности -- не все, но не
имеющие богослужебного канонического употребления. Патриарх согласился,
Помгол составил инструкцию: все пожертвования -- только добровольно! 19
февраля 1922 г. патриарх выпустил послание: разрешить приходским советам
жертвовать предметы, не имеющие богослужебного значения.
И так всЈ опять могло распылиться в компромиссе, обволакивающем
пролетарскую волю, как когда-то с Учредительным Собранием хотели, как во
всех европейских говорильнях.
Мысль -- удар молнии! Мысль -- декрет! Декрет ВЦИК 26 февраля: изъять
из храмов в с е ценности -- для голодающих! Патриарх написал Калинину -- тот
не ответил. Тогда 28 февраля патриарх издал новое, роковое послание: с точки
зрения церкви подобный акт -- святотатство, и мы не можем одобрить изъятия.
Из полустолетнего далека легко теперь упрекнуть патриарха. Конечно,
руководители христианской церкви не должны были отвлекаться мыслями: а нет
ли у советской власти других ресурсов или кто довел Волгу до голода: не
должны были держаться за эти ценности, совсем не в них предстояло возникнуть
(если предстояло) новой крепости веры. Но и надо представить себе положение
этого несчастного патриарха, избранного уже после Октября, короткие годы
руководившего церковью только теснимой, гонимой, расстреливаемой -- и
доверенной ему на сохранение.
И тут же в газетах началась беспроигрышная травля патриарха и высших
церковных чинов, удушающих Поволжье костлявой рукой голода! И чем тверже
упорствовал патриарх, тем слабей становилось его положение.

Страницы: (395) :  <<  ... 218219220221222223224225226227228229230231232233 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...96] суждение не будет ложным: Бог желает того, чего он
не желает; но ложность такого суждения превосходит всякую меру. А то, что
сказанное нами есть истина, я разъясняю так. Очевидно, что Бог желает
существования цели природы, иначе небо двигалось бы напрасно, а этого утверждать
нельзя. Если бы Бог желал существования помехи цели, он желал бы и существования
цели помехи, иначе его желание было бы также напрасным. Но, так как целью помехи
является несуществование вещи, испытывающей эту помеху, следовало бы, что Бог
желал бы несуществования цели природы, о которой утверждается, что он ее желает.
В самом деле, если бы у Бога отсутствовало желание помехи цели, то, поскольку
оно отсутствовало бы, из этого отсутствия желания [non velle] вытекало бы, что
он никак не заботился бы о помехе, о ее существовании или несуществовании. Но
тот, кто не заботится о помехе, не заботится и о вещи, способной испытывать эту
помеху, а следовательно, он не делает ее предметом своего желания; относительно
же того, что не является предметом его желания [non habet in volun-tate], т.е.
относительно кого у него желание отсутствует [non vult]. Вот почему, если цель
природы способна испытывать помеху (а это возможно), то по необходимости
следует, что у Бога отсутствует желание цели природы, и тогда получается ранее
сказанное, а именно, что Бог желает [velle] то, относительно чего у [c.97] него
желание отсутствует [non vult]. Итак, приведенный принцип является совершенной
истиной, коль скоро из противоречащего ему суждения вытекают столь великие
абсурды8.
III. Приступая к нашему вопросу, следует заметить, что истина первого вопроса
должна была быть раскрываема больше для того, чтобы упразднить неведение, чем
для того, чтобы упразднить спор: то, что составляло предмет второго вопроса,
относилось одинаково и к неведению, и к спору. Ведь существует многое, чего мы
не знаем, но о чем мы и не заводим спора; в самом деле, геометр не знает
квадратуры круга, но и не заводит о ней спора; богослов не знает числа ангелов,
но и не заводит спора о нем; египтянину неведома гражданственность скифов, но на
этом основании он не вступает в прения об их гражданственности...

Данте Алигьери (Dante Alighieri)   
«Монархия (3-я книга)»