Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Перерыв. Работа комендантских помощников.)
Обвинитель: -- Итак, вы представителей советской власти, ВЦИК,
называете ворами?
Патриарх: -- Я привожу только каноны.
Далее обсуждается термин "кощунство". При изъятии из церкви Василия
Кессарийского иконная риза не входила в ящик, и тогда еЈ топтали ногами. Но
сам патриарх там не был?
Обвинитель: -- Откуда вы знаете? Назовите фамилию того священника,
который вам это рассказывал! (= мы его сейчас посадим!)
Патриарх не называет.
Значит -- ложь!
Обвинитель наседает торжествующе: -- Нет, кто эту гнусную клевету
распространил?
Председатель: -- Назовите фамилии тех, кто топтал ризу ногами! (Они
ведь при этом визитные карточки оставляли.) Иначе Трибунал не может вам
верить!
Патриарх не может назвать.
Председатель: -- Значит, вы заявляете голословно!
Еще остаЈтся доказать, что патриарх хотел свергнуть советскую власть.
Вот как это доказывается: "агитация является попыткой подготовить
настроение, чтобы в будущем подготовить и свержение".
Трибунал постановляет возбудить против патриарха уголовное дело.
7 мая выносится приговор: из семнадцати подсудимых -- одиннадцать к
расстрелу. (Расстреляют пятерых.)
Как говорил Крыленко, мы не шутки пришли шутить.
Еще через неделю патриарх отстранен и арестован. (Но это еще не самый
конец. Его пока отвозят в Донской монастырь и там будут содержать в строгом
заточении, пока верующие привыкнут к его отсутствию. Помните, удивлялся не
так давно Крыленко: а какая опасность грозит патриарху?.. Верно, когда
подкрадЈтся, не поможешь ни звоном, ни телефоном.)
Еще через две недели арестовывается в Петрограде и митрополит Вениамин.
Он не был высокий сановник церкви, ни даже -- назначенным, как все
митрополиты. Весною 1917 г. -- впервые со времен древнего Новгорода --
избрали митрополита в Москве и в Петрограде. Общедоступный, кроткий, частый
гость на заводах и фабриках, популярный в народе и в низшем духовенстве, их
голосами и был избран Вениамин. Не понимая времени, задачею своей он видел
свободу церкви от политики, "ибо в прошлом она много от неЈ пострадала".
Этого-то митрополита и вывела на
и) Петроградский церковный процесс (9 июня -- 5 июля 1922 г.)
Обвиняемых (в сопротивлении сдаче церковных ценностей) было несколько
десятков человек, в том числе -- профессора богословия, церковного права,
архимандриты, священники и миряне. Председателю трибунала СемЈнову -- 25 лет
отроду (по слухам -- булочник). Главный обвинитель -- член коллегии
Наркомюста П. А. Красиков -- ровесник и красноярский, а потом эмигрантский
приятель Ленина, чью игру на скрипке Владимир Ильич так любил слушать.

Страницы: (395) :  <<  ... 221222223224225226227228229230231232233234235236 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Сохрани меня, Боже,
проповедовать застой! Застой - смерть. Я иду, как те люди, о которых
говорит Данте, что ноги их идут вперед, но головы поворачиваются к пяткам.
Я особенно ищу, и я особенно жалею, что приходится искать в прошлом
это общество, оно исчезает, оно испаряется, исчезает, как одно из тех
привидений, о которых я собираюсь рассказывать.
Я ищу общество, которое создает изящество, галантность, оно создавало
жизнь, которой стоило жить (извиняюсь за это выражение, я не член Академии
и могу себе это позволить); умерло ли это общество, или мы его убили?
Вот, помню, еще ребенком, я был с отцом у мадам де Монтессон. То была
важная дама, дама прошлого столетия. Она вышла замуж шестьдесят лет тому
назад за герцога Орлеанского, деда короля Луи Филиппа. Тогда ей было
восемьдесят лет. Она жила в богатом отеле на Шоссе д'Антен. Наполеон
выдавал ей пенсию в сто тысяч экю.
Знаете, почему давалась ей пенсия, занесенная в красную книгу
преемником Людовика XVI? Нет! Прекрасно. Мадам де Монтессон получала пенсию
в сто тысяч экю за то, что она сохранила в своем салоне традиции хорошего
общества времен Людовика XIV и XV. Ровно половину этой суммы платит теперь
Палата ее племяннику за то, чтобы он заставил Францию забыть то, что дядя
его желал, чтобы она помнила.
Вы не поверите, мой милый друг, но вот это слово, которое я по
неосторожности произнес: "Палата", меня опять возвращает к мемуарам маркиза
д'Аржансона.
Почему?
Вы увидите.
- Жалуются, - говорил он, - что в наше время не умеют вести разговор
во Франции. Я знаю причину. У наших современников исчезает способность
слушать. Слушают слегка или совсем не слушают. Я сделал такое наблюдение в
лучшем обществе, в котором мне приходилось бывать.
Ну, мой милый друг, какое же лучшее общество можно посещать в наше
время? Несомненно то, которое восемь миллионов избирателей сочли
достаточным представлять их интересы, мнения, дух Франции...

Дюма Александр (Alexandre Dumas)   
«Тысяча и один призрак»