Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Указал ли кто-нибудь из них на особый
характер октябрьского переворота: объявить войну всем партиям сразу и тут же
запретить им объединяться между собой ("тебя не гребут -- не подмахивай")?
Но ощущение почему-то такое, что потупились иные подсудимые, и действительно
разнялось у кого-то сердце: ну, как они могли так низко пасть? Ведь это
сочувствие прокурора в светлом зале -- оно очень пробирает узника,
привезенного из темной камеры.
И еще такую, такую логическую тропочку находит Крыленко (очень она
пригодится Вышинскому против Каменева и Бухарина): входя с буржуазией в
союзы, вы принимали от неЈ денежную помощь. Сперва вы брали н а д е л о,
только н а д е л о, ни в коем случае не для партийных целей -- а где грань?
Кто это разделит? Ведь д е л о -- тоже партийная цель? Итак, вы докатились:
вас, партию социалистов-революционеров, содержит буржуазия?! Да где же ваша
революционная гордость?
Набралась обвинений мера полная и с присыпочкой -- и уж мог бы Трибунал
уходить на совещание, отклепывать каждому заслуженную казнь, -- да вот ведь
неурядица:
-- всЈ, в чЈм здесь обвинена партия эсеров, -- относится к 1919 году;
-- с тех пор, 27 февраля 1919 г., исключительно для эсеров была издана
амнистия, прощающая им всю прошлую борбу против большевиков, если только они
не будут впредь;
-- И ОНИ С ТЕХ ПОР НЕ БОРОЛИСЬ!
-- и на дворе 1922 год!
И как же выйти из положения?
Думано было об этом. Когда социалистический Интернационал просил
советское правительство остановиться, не судить своих социалистических
собратьев, -- думано.
Действительно, в начале 1919 г., в виду угрозы Колчака и Деникина,
эсеры сняли задачу восстания и с тех пор не ведут вооруженной борьбы против
большевиков. (И даже самарские эсеры открыли коммунистическим братьям кусок
колчаковского фронта, из-за чего и амнистия-то пошла.) И даже тут на
процессе, подсудимый Гендельман, член ЦК, сказал: "Дайте нам возможность
пользоваться всей гаммой так называемых гражданских свобод -- и мы не будем
нарушать законов". (Дайте им, да еще "всей гаммой"! Вот краснобаи!..)
Мало того, что они не ведут борьбы -- они признали власть Советов! (то
есть, отреклись от своего бывшего Временного, да и от Учредительного тоже).
И только просят произвести перевыборы этих советов со свободной агитацией
партий.
Слышите? слышите? Вот оно! Вот оно где прорвалось враждебное буржуазное
звериное рыло! Да нешто можно? Да ведь серьезный момент! Да ведь окружены
врагами! (И через двадцать, и через пятьдесят, и через сто лет так будет.) А
вам -- свободную агитацию партий, сукины дети?!
Люди политически трезвые, говорит Крыленко, могли в ответ только
рассмеяться только плечами пожать. Справедливо было решено: "немедленно
всеми мерами государственной репрессии пресечь этим группам возможность
агитировать против власти".

Страницы: (395) :  <<  ... 227228229230231232233234235236237238239240241242 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
"А меня послал господин Бинсвангер", -- сказала старуха; и
тут усталая родильница заснула, а проснувшись утром, увидела,
что на столе стоит кипяченое молоко, что все в комнате чисто
убрано, а рядом с него лежит ее маленький сын и кричит от
голода; старуха же исчезла. Мать приложила малютку к груди,
радуясь, что он такой хорошенький и здоровенький. Она вспомнила
его отца, которому никогда не суждено было увидеть сына, и из
глаз у нее полились слезы; и она прижала к груди маленького
сынишку, и вновь улыбнулась, и заснула вместе со своим
мальчиком, а когда проснулась, то на столе снова стояло молоко
и был готов суп, а дитя было завернуто в чистые пеленки.
Но скоро мать оправилась, вновь набралась сил и могла уже
сама заботиться о себе и о маленьком Августе; она вспомнила,
что сына пора крестить и что нет у него крестного. И вот под
вечер, когда начало смеркаться и из дома напротив вновь
послышалась нежная музыка, она отправилась к господину
Бинсвангеру. Она робко постучалась в темную дверь. "Войдите",
-- раздался приветливый голос, и он вышел ей навстречу, только
вот музыка внезапно смолкла, а в комнате на столе стояла
маленькая старая настольная лампа и лежала раскрытая книга, --
и все было так, как у других людей.
"Я пришла поблагодарить вас, -- сказала госпожа Элизабет,
-- ведь это вы прислали ко мне добрую женщину. Я очень хотела
бы заплатить ей за услуги и заплачу, как только смогу работать
и получу немного денег. Но сейчас у меня другая забота. Я
собираюсь крестить малыша и хочу дать ему имя Август -- это имя
его отца".
"Да, я уже думал об этом, -- сказал сосед и провел рукой
по своей седой бороде. -- Будет неплохо, если у малыша появится
добрый и богатый крестный, который сможет позаботиться о нем,
если вдруг с вами что-то случится...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«Сказки, легенды, притчи (11 рассказов)»