Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

) Больше того: чтоб и следователь не волновался, предложено: дни
голодовки подследственного вычеркивать из следственного срока, то есть не
только считать, что голодовки не было, но даже -- будто заключЈнный эти дни
находился на воле! Пусть единственным ощутимым последствием голодовки будет
истощение арестанта!
Это значило: хотите подыхать? Подыхайте!!
Арнольд Раппопорт имел несчастье объявить голодовку в архангельской
внутренней тюрьме как раз при приходе этой директивы. Голодовку он держал
особенно тяжелую и, казалось бы, тем более значительную -- "сухую",
тринадцать суток (сравни пять суток такой же голодовки Дзержинского, да в
отдельной ли камере? -- и полную победу). И за эти тринадцать суток в
одиночку, куда его поместили, только фельдшер иногда заглядывал, а не пришел
ни врач и никто из админитрации хоть поинтересоваться: чего ж он требует
своей голодовкой? Так и не спросили... Единственное внимание, которое ему
оказал надзор -- тщательно обыскали одиночку, вытряхнули запрятанную махорку
и несколько спичек. -- А хотел Раппопорт добиться прекращения
следовательских издевательств. К голодовке своей он готовился научно: перед
тем получив передачу, ел только сливочное масло и баранки, черный же хлеб
перестал есть за неделю. Доголодался он до того, что сквозь его ладони
просвечивало. Помнит: было очень легкое ощущение и ясность мысли. Добрая
улыбчивая надзирательница Маруся как-то вошла в его одиночку и шепнула:
"Снимите голодовку, не поможет, так и умрете! Надо было на неделю раньше..."
Он послушался, снял голодовку, так ничего и не добившись. ВсЈ-таки дали ему
горячего красного вина с булочкой, после этого надзиратели на руках отнесли
его в общую камеру. Через несколько дней начались опять допросы. (Однако, не
совсем уж зря прошла голодовка: понял следователь, что у Раппопорта
достаточная воля и готовность к смерти, и следствие помягчело. "А ты,
оказывается, волк!" -- сказал ему следователь. "Волк" -- подтвердил
Раппопорт, -- "и собакой для вас никогда не буду".)
Еще потом одну голодовку объявил Раппопорт на котласской пересылке, но
она прошла скорее в комических тонах. Он объявил, что требует нового
следствия, а на этап не идет. На третий день к нему пришли: "Собирайся на
этап!" -- "Не имеете права! Я -- голодающий". Тогда четыре молодца подняли
его, отнесли и зашвырнули в баню. После бани так же на руках отнесли его на
вахту. Нечего делать, встал Раппопорт и пошел за этапной колонной -- ведь
сзади уже собаки и штыки.
Вот так Тюрьма Нового Типа победила буржуазные голодовки.
Даже у сильного человека не осталось никакого пути противоборствовать
тюремной машине, только разве самоубийство. Но самоубийство -- борьба ли
это? Не подчинение?
Эсерка Е.

Страницы: (395) :  <<  ... 299300301302303304305306307308309310311312313314 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... -
Мечта холостяка! Незаменима в путешествии! Комфорт и нега! Желаете ощутить?!
- Желаю, --сказал мой дед.
Он, не расшнуровывая, стащил ботинки и улегся.
Раздался треск, запели пружины. Дед оказался на полу.
Продавец, невозмутимо улыбаясь, развернул следующий экземпляр.
Повторились те же звуки. Дед глухо выругался, потирая спину.
Продавец установил третью раскладушку.
На этот раз пружины выдержали. Зато беззвучно подогнулись алюминиевые
ножки. Дед мягко приземлился. Вскоре помещение было загромождено обломками
чудо-кровати. Свисали клочья пестрого брезента. Изгибалась тускло
поблескивавшая арматура.
Дед, поторговавшись, купил бутерброд и удалился.
Репутация американской фирмы была подорвана. "Мерхер, Мерхер и К"
начали торговать хрустальными люстрами...
Дед Исаак очень много ел. Батоны разрезал не поперек, а вдоль. В гостях
бабка Рая постоянно за него краснела. Прежде чем идти в гости, дед обедал.
Это не помогало. Куски хлеба он складывал пополам. Водку пил из бокала для
крем-соды. Во время десерта просил не убирать заливное. Вернувшись домой, с
облегчением ужинал...
У деда было три сына. Младший, Леопольд, юношей уехал в Китай. Оттуда -
в Бельгию. Про него будет особый рассказ.
Старшие, Михаил и Донат, тянулись к искусству. Покинули захолустный
Владивосток. Обосновались в Ленинграде. Вслед за ними переехали и бабка с
дедом.
Сыновья женились. На фоне деда они казались щуплыми и беспомощными. Обе
снохи были к деду неравнодушны.
Устроился он работать кем-то вроде заведующего жилконторой. Вечерами
ремонтировал часы и электроплитки. Был по-прежнему необычайно силен.
Как-то раз в Щербаковом переулке ему нагрубил водитель грузовика. Вроде
бы обозвал его жидовской мордой.
Дед ухватился за борт. Остановил полуторку. Отстранил выскочившего из
кабины шофера. Поднял грузовик за бампер. Развернул его поперек дороги.
Фары грузовика упирались в здание бани. Задний борт - в ограду
Щербаковского сквера.
Водитель, осознав случившееся, заплакал...

Довлатов Сергей Донатович   
«Наши»