Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Так вот: поменьше оправок! А значит, -- воды поменьше. И еды поменьше
-- и не будут жаловаться на поносы и воздух отравлять, ведь это что? -- в
вагоне дышать нельзя!
Поменьше воды! А селедку положенную выдать! Недача воды -- разумная
мера, недача селедки -- служебное преступление.

Никто, никто не задался целью мучить нас! Действия конвоя вполне
рассудительны! Но как древние христиане, сидим мы в клетке, а на наши
раненые языки сыпят соль.
Так же и совсем не имеют цели (иногда имеют) этапные конвоиры
перемешивать в купе Пятьдесят Восьмую с блатарями и бытовиками, а просто:
арестантов чересчур много, вагонов и купе мало, времени в обрез -- когда с
ними разбираться? Одно из четырех купе держат для женщин, в трех остальных
если уж и сортировать, так по станциям назначения, чтоб удобнее выгружать.
И разве потому распяли Христа между разбойниками, что хотел Пилат его
унизить? Просто день был такой -- распинать, Голгофа -- одна, времени мало.
И К ЗЛОДЕЯМ ПРИЧТіН.

___

Я боюсь даже и подумать, что' пришлось бы мне пережить, находясь на
общем арестантском положении... Конвой и этапные офицеры обращались со мной
и моими товарищами с предупредительной вежливостью... Будучи политическим, я
ехал в каторгу со сравнительным комфортом -- пользовался отдельным от
уголовной партии помещением на этапах, имел подводу, и пуд багажа шел на
подводе...
... Я опустил в этом абзаце кавычки, чтобы читатель мог лучше вникнуть.
Ведь кавычки всегда если не ирония, то -- отстранение. А вот без кавычек
абзац диковато звучит, а?
Это пишет П. Ф. Якубович о 90-х годах прошлого века. Книга переиздана
сейчас в поучение о том мрачном времени. Мы узнаЈм, что и на барже
политические имели особую комнату и на палубе -- особое отделение для
прогулки. (То же -- и в "Воскресеньи", и посторонний князь Нехлюдов может
приходить к политическим на собеседования.) И лишь потому, что в списке
против фамилии Якубовича было "пропущено магическое слово "политический"
(так он пишет) -- на Усть-Каре он был "встречен инспектором каторги... как
обыкновенный уголовный арестант -- грубо, вызывающе, дерзко". Впрочем, это
счастливо разъяснилось.
Какое неправдоподобное время! -- смешивать политических с уголовными
казалось почти преступлением! Уголовников гнали на вокзалы позорным строем
по мостовой, политические могли ехать в карете (Ольминский, 1899).
Политических из общего котла не кормили, выдавали кормовые деньги и несли им
из кухмистерской. Большевик Ольминский не захотел принимать даже больничного
пайка -- груб ему показался.5 Бутырский корпусной просил извинения за
надзирателя, что тот обратился к Ольминскому на "ты": у нас, де, редко
бывают политические, надзиратель не знал.

Страницы: (395) :  <<  ... 314315316317318319320321322323324325326327328329 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Лисео

Скажи сейчас.

Турин

Нет, придержу
Свое открытие в секрете.

Лисео

Дурак!

Турин

Изволите сердиться?

Лисео

Кто строит из еды секрет?

Турин

Иной, услышав мой ответ,
Способен был бы оскорбиться.

Лисео

Названье блюда, дурачина,
Лишь возбуждает аппетит.

Турин

Так знайте...

Лисео

Говори!.. Молчит!
Ну? Ну?

Турин

Холодная свинина.

Лисео

Названья нету благородней!
Приятность, звучность, сила в нем.
Итак, я вижу, не умрем
Голодной смертью мы сегодня.
А что добавим мы к свинине?

Турин

Кувшин вина.

Лисео

Да это - пир!
А если здесь найдется сыр -
Чего еще желать мужчине?

Турин

Ай-ай! Еда у жениха
Должна быть на последнем месте.

Лисео

Пока не прибыл я к невесте,
В чревоугодье нет греха.

Турин

Там сыты будем ли, - Бог весть...

Вега Карпио, Лопе Феликс де (Vega Carpio, Lope Felix de)   
«Дурочка»