Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Ну, попросту: фраера -- это остальное, не воровское человечество.

9 "Флаги на башнях".

10 Б о б р ы -- богатые зэки с б а р а х л о м и б а ц и л а м и, т.
е. с жирами.

11 Так попадают плевелы в жатву славы. Но -- плевелы ли? Ведь нет же
лагерей пушкинских, гоголевских, толстовских -- а горьковские есть, да какое
гнездо! А еще отдельно каторжный прииск "имени Максима Горького" (40 км от
Эльгена)! Да, Алексей Максимыч,.. "вашим, товарищ, сердцем и именем..." Если
враг не сдается... Скажешь лихое словечко, глядь -- а ты ведь уже не в
литературе...

12 Ему предстоит еще лагерная судимость, 25 лет, и из Озерлага он
освободится только в 1957 году.

13 Гауптвахты.

14 "История моего современника", М., 1955, т.VII, стр. 166

15 Грабить.

--------
Глава 2. Порты Архипелага

Разверните на большом столе просторную карту нашей Родины. Поставьте
жирные черные точки на всех областных городах, на всех железнодорожных
пунктах, где кончаются рельсы и начинается река, или поворачивает река и
начинается пешая тропа. Что это? вся карта усижена заразными мухами? Вот это
и получилась у вас величественная карта портов Архипелага.
Это, правда, не те феерические порты, куда увлекал нас Александр Грин,
где пьют ром в тавернах и ухаживают за красотками. И еще не будет здесь --
теплого голубого моря (воды для купанья здесь -- литр на человека, а чтоб
удобней мыться -- четыре литра на четверых в один таз, и сразу мойтесь!) Но
всей прочей портовой романтики -- грязи, насекомых, ругани, баламутья,
многоязычья и драк -- тут с лихвой.
Редкий зэк не побывал на трех-пяти пересылках, многие припомнят с
десяток их, а сыны ГУЛага начтут без труда и полусотню. Только
перепутываются они в памяти всем своим схожим: неграмотным конвоем;
непутЈвым выкликанием по делам; долгим ожиданием на припеке или под осеннею
морозгою; еще дольшим шмоном с раздеванием; нечистоплотной стрижкой;
холодными скользкими банями; зловонными уборными; затхлыми коридорами;
всегда тесными, душными, почти всегда темными и сырыми камерами; теплотой
человеческого мяса с двух сторон от тебя на полу или на нарах; почти жидким
хлебом; баландой, сваренной как бы из силоса.
А у кого память четкая и отливает воспоминания одно от другого особо,
-- тому теперь и по стране ездить не надо, вся география хорошо у него
уложилась по пересылкам. Новосибирск? Знаю, был. Крепкие такие барки,
рубленые из толстых бревен. Иркутск? Это где окна несколько раз кирпичами
закладывали, видать какие при царе были, и каждую кладку отдельно, и какие
продушины остались. Вологда? Да, старинное здание с башнями. Уборные одна
над другой, а деревянные перекрытия гнилые, и с верхних так и течет на
нижних.

Страницы: (395) :  <<  ... 335336337338339340341342343344345346347348349350 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Но она была слишком молода, неотесана и неопытна и не
знала всех этих хитростей. Когда ей противоречили те, кого она считала
дураками, она не скрывала, что она о них думает и как их глупость ее
раздражает. По своей наивности она воображала, будто они должны быть
благодарны ей за то, что она выводит их из заблуждения и вызволяет из
беды. Надо сказать, что незаурядным личностям всегда невдомек, в какую
ярость приводит людей недалеких разоблачение их глупости. Даже Сократ,
несмотря на свой возраст и опытность, не сумел защитить себя на суде, как
подобало человеку, понимающему, почему так долго копилась обрушивавшаяся
на него ярость и почему требовали его смерти. Его обвинитель, родись он на
2300 лет позже, мог быть любым из тех, что в утренние или вечерние часы
"пик" едут в Сити и из Сити в вагоне первого класса; обвинителю, по сути,
нечего было сказать кроме того, что ему и ему подобным неприятно
оказываться в дураках каждый раз, как Сократ откроет рот. Сократ же, не
понимая, в чем его обвиняют, чувствовал себя совершенно беспомощным; он
сообщил судьям, что он старый воин и честный человек, а его обвинитель
безмозглый сноб, и на этом выдохся. Он и не подозревал, какой страх, какую
ненависть порождает его интеллектуальное превосходство в сердцах людей, к
которым сам он испытывал лишь добрые чувства и которым делал добро.


СОПОСТАВЛЕНИЕ С НАПОЛЕОНОМ

Если Сократ был так наивен в свои семьдесят лет, то можно себе
представить, как наивна была Жанна в свои семнадцать. Но если Сократ,
обладавший даром убеждения, воздействовал на людские умы постепенно и
мирно, то Жанна, начиненная энергией, воздействовала на людей физически,
бурно и насильственно. Потому, очевидно, Сократа и терпели так долго, а
Жанну уничтожили прежде, чем она вышла из отроческого возраста. При этом у
обоих колоссальные способности сочетались с искренностью, отчего бешеная
неприязнь, жертвами которой они пали, была совершенно неоправданна и
поэтому для них самих непостижима...

Шоу, Джордж Бернард (Shaw, George Bernard)   
«Святая Иоанна»