Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Ну, собралось сто тысяч, понял?
-- А кто считал?
-- Кому надо, те считали.
-- Если владивостокская Транзитка, то в феврале 37-го там было не
больше сорока тысяч.
-- Да по несколько месяцев там вязли. Клопы по нарам шли -- как
саранча! Воды -- полкружки в день: нету еЈ, возить некому! Целая зона была
корейцев -- все от дизентерии вымерли, все! Из нашей зоны каждое утро по сто
человек выносили. Строили морг -- так запрягались зэки в телеги и так камень
везли. Сегодня ты везешь, завтра тебя туда же. А осенью навалился сыпнячок
тоже. Это и у нас так: мертвых не отдаем, пока не завоняет -- пайку на него
получаем. Лекарств -- никаких. На зону лезем -- дай лекарства! -- а с вышек
пальба. Потом собрали тифозных в отдельный барак. Не всех туда носить
успевали, но и оттуда мало кто выходил. Нары там -- двухэтажные, так со
вторых нар он же в температуре не может на оправку слезть -- на-а нижних
льет! Тысячи полторы там лежало. А санитарами -- блатари, у мертвых зубы
золотые рвали. Да они и у живых не стеснялись...
-- Да что всЈ ваш тридцать седьмой да тридцать седьмой? А Сорок
Девятого в бухте Ванино, в 5-й зоне, -- не хотели? Тридцать пять тысяч! И --
несколько месяцев! -- опять же на Колыму не справлялись. Да каждой ночью из
барака в барак, из зоны в зону зачем-то перегоняли. Как у фашистов: свистки!
крики! -- "выходи без последнего!" И все бегом! Только бегом! За хлебом
сотню гонят -- бегом! за баландой -- бегом! Посуды не было никакой! Баланду
во что хочешь бери -- в полу, в ладони! Воду цистернами привозили, а
разливать не во что, так струей поливают, кто рот подставит -- твоя. Стали
драться у цистерны -- с вышки огонь! Ну, точно, как у фашистов. Приехал
генерал-майор Деревянко, начальник УСВИТЛа,1 вышел к нему перед толпой
военный летчик, разорвал на себе гимнастерку: "У меня семь боевых орденов!
Кто дал право стрелять по зоне?" Деревянко говорит: "Стреляли и будем
стрелять, пока вы себя вести не научитесь".2
-- Нет, ребята, это всЈ -- не пересылки. Пересылка -- Кировская!
Возьмем не такой особенный год, возьмем 47-й, -- а на Кировской впихивали
людей в камеру два вертуха' сапогами, и только так могли дверь закрыть. На
трехэтажных нарах в сентябре (а Вятка -- не Черное море), все сидели голые
от жары -- потому сидели, что лежать места не было: один ряд сидел в
головах, один в ногах. И в проходе на полу -- в два ряда сидели, а между
ними стояли, потом менялись. Котомки держали в руках или на коленях,
положить некуда. Только блатные на своих законных местах, вторые нары у
окна, лежали привольно. Клопов было столько, что кусали днем, пикировали
прямо с потолка. И вот так по неделе терпели и по месяцу.

Страницы: (395) :  <<  ... 337338339340341342343344345346347348349350351352 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Воспоминания далеких дней моей юности, воспоминания о путешествиях пешком по дикому побережью Корнуэлла, о разговорах - в кухнях с земляными полами или среди плетенок для ловли раков - с бедняками, которые были стары, когда я была молода, слишком туманны, чтобы на них можно было положиться. Много лет спустя я провела три зимы в Сент-Айвс, но к этому времени старинный диалект помнили только старики на уединенных фермах среди вересковых равнин. Филологи, к трудам которых я обращалась, не всегда придерживались единого мнения о том, как лучше передать мягкие, певучие, редуцированные гласные корнуэльского наречия, или в том, насколько далеко распространились по каменным грядам некоторые девонские речевые формы. Весьма возможно, что кое в чем я ошиблась, но избежать этого риска было нельзя. Без их характерной речи мои рыбаки не принадлежали бы Корнуэллу, который я любила. Э. Л. В.
     Нью-Йорк, ноябрь 1944 г.
     Названием романа являются слова из фразы, с которой, по библейским преданиям, бог обратился к Моисею: "Не подходи сюда: сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая". Эти слова вспоминает перед смертью героиня романа Беатриса Телфорд.
     Эпиграф к роману взят из поэмы Джона Мильтона "Потерянный рай". В четвертой песне описывается, как Сатана, решив искусить человека, проник в рай, где жили Адам и Ева, и принял образ жабы. Расположившись около самого уха Евы, он старался вдохнуть в нее свой яд и затуманить ее мозг фантастическими видениями. Сатана надеялся возбудить в ней недовольство, беспокойные мысли, необузданные желания. Но в то время как Сатана приводил в исполнение свой замысел, один из посланных богом ангелов - Итуриэль - коснулся Сатаны копьем, и Сатана тотчас принял свой настоящий облик, так как прикосновение небесного оружия разоблачает всякий обман. Сатана вступил в спор с архангелом Гавриилом, после чего был вынужден удалиться...

Войнич Этель Лилиан (Ethel Lilian Voynich)   
«Сними обувь твою»