Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Так, если Минусинская тюрьма была издавна
выстроена на 500 человек (Владимир Ильич не побывал в ней, он ехал вольно),
а теперь в неЈ поместили 10 тысяч, -- то значит, и каждая параша должна была
увеличиться в 20 раз! Но она не увеличилась...
Наши русские перья пишут вкрупне, у нас пережито уймища, а не описано и
не названо почти ничего, но для западных авторов с их рассматриванием в лупу
клеточки бытия, со взбалтыванием аптечного пузырька в снопе проектора --
ведь это эпопея, это еще десять томов "Поисков утраченного времени":
рассказать о смятении человеческого духа, когда в камере двадцатикратное
переполнение, а параши нет, а на оправку водят в сутки раз! Конечно, тут
много фактуры, им неизвестной: они не найдут выхода мочиться в брезентовый
капюшон и совсем уж не поймут совета соседа мочиться в сапог! -- а между тем
это -- совет многоопытной мудрости, и никак не означает порчи сапога, и не
низводит сапог до ведра. Это значит: сапог надо снять, опрокинуть, теперь
завернуть голенище наружу -- и вот образуется кругожелобчатая, такая
желанная емкость! Но зато сколькими психологическими извивами западные
авторы обогатили бы свою литературу (без всякого риска банально повторить
прославленных мастеров), если бы только знали распорядок той же минусинской
тюрьмы: для получения пищи выдана одна миска на четверых, а питьевой воды
наливают кружку на человека в день (кру'жки есть). И вот один из четверых
управился использовать общую миску для облегчения внутреннего давления, но
перед обедом отказывается отдать свой запас воды на мытье этой миски. Что за
конфликт! Какое столкновение четырех характеров! какие нюансы! (И я не шучу.
Вот так-то и обнажается дно человека. Только русскому перу недосуг это
описывать, и русскому глазу читать это некогда. Я не шучу, потому что только
врачи скажут, как месяцы в такой камере на всю жизнь губят здоровье
человека, хотя б его даже не расстреляли при Ежове и реабилитировали при
Хрущеве.)

Ну вот, а мы-то мечтали отдохнуть и размяться в порту! Несколько суток
зажатые и скрюченные в купе столыпина -- как мы мечтали о пересылке! Что
здесь мы потянемся, распрямимся. Что здесь мы вволю попьЈм и водицы и
кипяточку. Что здесь не заставят нас выкупать у конвоя свою же пайку своими
вещами. Что здесь нас накормят горячим приварком. И, наконец, что в баньку
сведут, мы окатимся горяченьким, перестанем чесаться. И в воронке нам бока
околачивало, швыряло от борта к борту, и кричали на нас "Взяц-ца под руки!",
"Взяц-ца за пятки!", а мы подбодрялись: ничего-ничего, скоро на пересылку!
вот уж там-то...
А здесь если что по нашим грезам и сбудется, так всЈ равно чем-нибудь
обгажено.
Что ждет нас в бане? Этого никогда не узнаешь. Вдруг начинают стричь
наголо женщин (Красная Пресня, 1950 год, ноябрь).

Страницы: (395) :  <<  ... 340341342343344345346347348349350351352353354355 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Приходил уже не студентом,
не гостем: долгими уговорами, заручившись ходатайством известных писателей,
убедил Марию Александровну не скрывать дальше записные книжки Андрея
Платоновича, плотно набитые в картонную коробку, -- разобраться в заметках,
датировать их, снять копии... За полтора года эта работа была нами сделана.
(Необходимые пояснения к текстам даны в конце книжки. Эмоции тоже опускаю:
вообрази, читатель, что сам ты одним из первых заглянул в рукописи гения, а
после, вникнув уже в платоновские записи и по достоинству оценив их
пророческий смысл, представь, каково было прочитать та ко е в годы
всесоюзной эйфории и повального запрета любой живой мысли.) Понимая, что
шансы почти нулевые (тогда существовало вето на появление "новых"
художественных произведений многих ушедших писателей, в том числе и
Платонова), мы все же решили рискнуть -- подготовили для пчати подборку
наиболее интересных текстов (ведь не "художественное
произведение"--всего-навсего книжки записные!). Понятно,
и записи к не изданным у нас повестям и роману включили, в расчете на
редакторское неведение, и откровенный "непроходняк" -- чтобы красному
карандашу и ножницам было где погулять. И почти половину подборки удалось в
два приема напечатать в писательском еженедельнике ("Литературная Россия" No
1'82 и No 21'83), пусть и с ощутимыми потерями. Вторую публикацию Мария
Александровна уже не увидела... Только шесть лет спустя
в "Огоньке" (No 33' 89) вышло все, отсеченное прежде.

Сегодня Андрей Платонов вернулся к нам, полностью и навсегда. Из-под
семи замков выпорхнули его арестованные больше чем на полвека книги. В день
его девяностолетия на фасаде Дома на Тверском открыта памятная доска,
выполненная товарищем Андрея Платоновича скульптором Федотом Сучковым
(фрамент ее -- портрет-барельеф писателя воспроизведен на нашей обложке)...

Андрей Платонов   
«Деревянное растение»