Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Рассчитывали, что потом всЈ равно
разберутся и личность их удостоверят. Отчасти и верно.12
В годы, когда арестантские дела не имели конечных назначений, пересылки
превратились в невольничьи рынки. Желанные гости на пересылках стали
покупатели, слово это всЈ чаще слышалось в коридорах и камерах безо всякой
усмешки. Как везде в промышленности неусидно стало ждать, что пришлют по
разверстке из центра, а надобно засылать своих толкачей и дЈргателей, так и
в ГУЛаге: туземцы на островах вымирали; хоть и не стоили ни рубля, а в счЈт
шли, и надо было самим озаботиться их привозить, чтобы не падал план.
Покупатели должны были быть люди сметчивые, глазастые, хорошо смотреть, что
берут, и не давать насовать им в числе голов -- доходяг и инвалидов. Это
были худые покупатели, кто этап отбирал себе по папкам, а купцы
добросовестные требовали прогонять перед ними товар живьЈм и гольЈм. Так и
говорилось без улыбки -- товар. "Ну, какой товар привезли?" -- спросил
покупатель на бутырском вокзале, увидев и рассматривая по статьям
семнадцатилетнюю Иру Калину.
Человеческая природа если и меняется, то не на много быстрей, чем
геологический облик Земли. И то чувство любопытства, смакования и
примеривания, которое ощущали двадцать пять веков назад работорговцы на
рынке рабынь, конечно владело и гулаговскими чиновниками в Усманской тюрьме
в 1947-м году, когда они, десятка два мужчин в форме МВД, уселись за
несколько столов, покрытых простынями (это для важности, иначе всЈ-таки
неудобно), а заключЈнные женщины все раздевались в соседнем боксе и
обнаженными и босыми должны были проходить перед ними, поворачиваться,
останавливаться, отвечать на вопросы. "Руки опусти!" -- указывали тем, кто
принимал защитные положения античных статуй (офицеры ведь серьЈзно выбирали
наложниц для себя и своего окружения.)
Так в разных проявлениях тяжелая тень завтрашней лагерной битвы
заслоняет новичку-арестанту невинные духовные радости пересыльной тюрьмы.
На две ночи затолкнули к нам в пресненскую камеру спецнарядника, и он
лЈг рядом со мной. Он ехал по спец-наряду, то есть в Центральном Управлении
была выписана на него и следовала из лагеря в лагерь накладная, где
значилось, что он техник-строитель и лишь как такового его следует
использовать на новом месте. Спец-нарядник едет в общих столыпинских, сидит
в общих камерах пересылок, но душа его не трепещет: он защищен накладной,
его не погонят валить лес.
Жестокое и решительное выражение было главным в лице этого лагерника,
отсидевшего уже бо'льшую часть своего срока. (Я не знал еще, что такое же
точно выражение есть национальный признак островитян ГУЛага. Особи с мягким
уступчивым выражением быстро умирают на островах.

Страницы: (395) :  <<  ... 353354355356357358359360361362363364365366367368 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
И без меня тут обойдутся,
А если буду дезертиром,
Не первая проделка это,
Что совершил я на веку.

Солдат 1-й

И не впервые так случится,
Что это будет жизни стоить
Неисполнительным солдатам,
А особливо если мы
Сообразим, что наш начальник,
Взнесенный славою Дон Лопе
Де Фигероа, воин смелый,
Но проклинатель первый сорт,
Всегда ругается, божится,
А если судит, так в минуту,
И не поморщится, как друга
Отправит вмиг на тот он свет.

Ребольедо

Вы слышите, что говорит он?
Так что сказал я, все исполню.

Солдат 2-й

Солдат - и там хвалиться будешь?

Ребольедо

Мне что ж? Я все могу стерпеть,
Все дело в этой вот бедняжке,
Что нас в пути сопровождает.

Искра

Из-за меня-то, Ребольедо,
Свою ты душу не тревожь.
Я, знаешь, родилась зубастой,
И страх твой лишь меня позорит.
Коли служить я захотела,
Так все лишения мне в честь.
Когда бы только я устала
Жить припеваючи, так я бы
Никак из дома рехидора а,
Где все в избытке, не ушла.
За месяц много там подарков,
А есть такие рехидоры,
Что прямо стол у них открытый,
Хоть целый месяц пировать...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Переводы Кальдерона. Саламейский алькальд»