Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Государству тоже выгодно отправлять осужденных в лагерь, прямым маршрутом,
не загружая городских магистралей, автотранспорта и персонала пересылок. Это
давно понято в ГУЛаге и отлично освоено: караваны краснух (красных телячьих
вагонов), караваны барж, а уж где ни рельс, ни воды -- там пешие караваны
(эксплуатировать лошадей и верблюдов заключЈнным не дают.)
Красные эшелоны всегда выгодны, когда где-то быстро работают суды или
где-то пересылка переполнена -- и вот можно отправить сразу вместе большую
массу арестантов. Так отправляли миллионы крестьян в 1929-31 годах. Так
высылали Ленинград из Ленинграда. В тридцатых годах так заселялась Колыма:
каждый день изрыгала такой эшелон до Совгавани, до порта Ванино столица
нашей Родины Москва. И каждый областной город тоже слал красные эшелоны,
только не ежедневно. В 1941-м так выселяли Республику Немцев Поволжья в
Казахстан, и с тех пор все остальные нации -- так же. В 1945-м такими
эшелонами везли русских блудных сынов и дочерей -- из Германии, из
Чехословакии, из Австрии и просто с западных границ, кто сам подъезжал туда.
В 1949-м так собирали Пятьдесят Восьмую в Особые лагеря.
Столыпины ходят по пошлому железнодорожному расписанию, красные эшелоны
-- по важному наряду, подписанному важным генералом ГУЛага. Столыпин не
может идти в пустое место, в конце его назначения всегда есть вокзал, и хоть
плохенький городишка, и КПЗ под крышей. Но красный эшелон может идти и в
пустоту: куда придет он, там рядом с ним тотчас подымается из моря, степного
или таежного, новый остров Архипелага.
Не всякий красный вагон и не сразу может везти заключЈнных -- сперва он
должен быть подготовлен. Но не в том смысле подготовлен, как может быть
подумал читатель: что его надо подмести и очистить от угля или извести,
которые перевозились там перед людьми, -- это делается не всегда. И не в том
смысле подготовлен, что если зима, то надо его проконопатить и поставить
печку. (Когда построен был участок железной дороги от Княж-Погоста до Ропчи,
еще не включенный в общую железнодорожную сеть, по нему тотчас же начали
возить заключЈнных -- в вагонах, в которых не было ни печек, ни нар. Зэки
лежали зимой на промерзлом снежном полу и еще не получали при этом горячего
питания, потому что поезд успевал пройти участок всегда меньше, чем за
сутки.

Страницы: (395) :  <<  ... 356357358359360361362363364365366367368369370371 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Они, эти борцы-отшельники, были сродни горам, ибо каждое из
них, в особенности те, что стояли ближе к вершинам, вело свою незаметную, но
упорную войну за жизнь и рост -- с ветрами, ненастьями и скудной каменистой
почвой. Каждое из них несло свое бремя, каждое упрямо цеплялось за все, что
придется, и от этого у каждого из них был свой собственный образ и свои
особые раны. Я видел сосны, которым ветер позволил иметь ветви лишь с одной
стороны; другие, подобно змеям, обвили своими красными стволами нависшие над
кручами обломки скал, так что дерево и камень стали одно целое и помогали
друг другу выстоять. Они смотрели на меня, словно грозные воители, внушая
благоговейный страх и уважение.
Мужчины и женщины наши тоже были похожи на них: строгие, темноликие,
неразговорчивые, а лучшие из них -- и вовсе молчуны. Потому-то я и привык
смотреть на людей, как на деревья или скалы, задумываться о них и почитать
их не меньше, а любить не больше, чем тихие сосны.
Деревушка наша Нимикон раскинулась на треугольном, зажатом между двумя
горными выступами косогоре на берегу озера. Одна дорога ведет в
расположенный неподалеку монастырь, другая в соседнюю деревню, до которой
четыре с половиной часа ходу; до остальных деревень можно добраться только
по воде. Деревянные дома наши выстроены все в старом стиле, и возраст их не
поддается определению: новых среди них почти никогда не бывает, а старые
домишки хозяева по мере нужды подправляют то с одного, то с другого боку, в
этом году половицы, в следующем кусок кровли, а то и просто полбревна или
планку, что когда-то была частью обшивки в горнице, а теперь пришла на смену
какому-нибудь сгнившему стропилу под крышей; а отслужив свой срок и здесь,
сгодится на что-нибудь в хлеву или на сеновале, прежде чем пойти на
растопку, на худой конец украсит собой входную дверь...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«Петер Каменцинд»