Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Кто может в мыслях перележать там, пережить эти 18-20 часов -- да
переживет!) А подготовка вот какая: должны быть проверены на целость и
крепость полы, стены и потолки вагонов; должны быть надежно обрешечены их
маленькие оконца; должна быть прорезана в полу дыра для слива, и это место
особо укреплено вокруг жестяной обивкой с частыми гвоздями; должны быть
распределены по эшелону равномерно и с нужною частотой вагонные площадки (на
них стоят посты конвоя с пулеметами), а если площадок мало, они должны быть
достроены; должны быть оборудованы всходы на крыши; должны быть продуманы
места расположения прожекторов и обеспечено безотказное электропитание;
должны быть изготовлены длинноручные деревянные молотки; должен быть
подцеплен штабной классный вагон, а если нет его -- хорошо оборудованы и
утеплены теплушки для начальника караула, для оперуполномоченного и для
конвоя; должны быть устроены кухни -- для конвоя и для заключЈнных. Лишь
после этого можно идти вдоль вагонов и мелом косо надписывать:
"спецоборудование" или там "скоропортящийся". (В "Седьмом вагоне" Е.
Гинзбург этап красными вагонами описала очень ярко и во многом освобождает
нас сейчас от подробностей.)
Подготовка эшелона закончена -- теперь предстоит сложная боевая
операция посадки арестантов в вагоны. Тут две важных обязательных цели:
-- скрыть посадку от народа и
-- терроризировать заключЈнных.
Утаить посадку от жителей надо потому, что в эшелон сажается сразу
около тысячи человек (по крайней мере двадцать пять вагонов), это не
маленькая группка из столыпина, которую можно провести и при людях. Все,
конечно, знают, что аресты идут каждый день и каждый час, но никто не должен
ужаснуться от их вида ВМЕСТЕ. В Орле в 38-м году не скроешь, что в городе
нет дома, из которого не было бы арестованных, да и крестьянские подводы с
плачущими бабами запружают площадь перед орловской тюрьмой как на стрелецкой
казни у Сурикова. (Ах, кто б это нам еще нарисовал когда-нибудь! И не
надейся: не модно, не модно...) Но не надо показывать нашим советским людям,
что набирается в сутки эшелон (в Орле в тот год набирался). И молодежь не
должна этого видеть -- молодежь наше будущее. И поэтому только ночью --
еженощно, каждой ночью, и так несколько месяцев -- из тюрьмы на вокзал гонят
пешую черную колонну этапа (воронки заняты на новых арестах). Правда,
женщины опоминаются, женщины как-то узнают -- и вот они со всего города
ночами крадутся на вокзал и подстерегают там состав на запасных путях, они
бегут вдоль вагонов, спотыкаясь о шпалы и рельсы, и у каждого вагона кричат:
такого-то здесь нет?.. такого-то и такого-то нет?..

Страницы: (395) :  <<  ... 357358359360361362363364365366367368369370371372 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... - Как же вы искусно клевещете вы
на Рейнеке!
А между тем разве это не вы заключили в свое время с лисом союз? Разве
не вы клялись ему в вечной дружбе? И, наконец, разве не вы причинили ему
потом столько зла?
Вспомните хотя бы, как однажды вы и Рейнеке повстречали на дороге
крестьянина с полным возом рыбы и вы уговорили моего дядю-лиса лечь посреди
дороги и прикинуться
мертвым. Рейнеке согласился, хотя и рисковал при этом жизнью.
Крестьянин уже замахнулся на него топором, и стоило дяде хотя бы вздрогнуть,
тут бы ему и конец! Но тот решил, что дядя Рейнеке действительно мертв. Он
бросил его на кучу рыбы и, размечтавшись о том, какой роскошный воротник на
шубу получит его жена, поехал дальше. Тем временем Рейнеке потихоньку
пошвырял всю рыбу на дорогу. И что же? Когда он наконец спрыгнул с воза,
чтобы полакомиться рыбкой, оказалось, что вы, Изергим, сами уплели все,
оставив своему
другу только рыбьи кости.
В другой раз вы и Рейнеке решили похитить у одного крестьянина свежую
свиную тушу.
Дядя влез в окно кладовой и выбросил тушу вам, но тут на него напали
собаки и жестоко его
потрепали. Когда же он, весь израненный, пришел к вам за своею долей,
вы, Изергим, не
моргнув глазом заявили, что оставили для него самый лучший кусок сала,
и с этими словами дали лису палку, на которой раньше висела свинина. И таких
ваших проделок я мог бы назвать
хоть целую сотню.
Теперь, мой великий и благородный государь, позвольте мне сказать
несколько слов о случае с зайцем Лямпе. Это правда, Рейнеке задал ему
трепку, но ведь за то, что заяц плохо выучил слова молитвы! Так неужели
учитель не вправе наказывать своих учеников за лень и невнимание? Кто может
судить его за такой поступок?
О колбасе, о которой скулил здесь песик Пустолайчик, лучше вообще не
упоминать. Ведь, как вы сами изволили слышать, мой государь, колбаса эта
краденная, и мой дядя имел полное право наказать вора и отнять у него
незаконно присвоенное...

Гёте, Иоганн Вольфганг фон (Goethe, Johann Wolfgang von)   
«Рейнеке-лис»