Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

В лагере не будет ничего вашего! У нас в лагере --
коммунизм! Марш, направляющий!"
Но если "коммунизм" -- что ж тут им было возразить? Ему ж они и отдали
жизни...

___

А еще есть этапы -- на подводах и просто пешие. Помните, в
"Воскресеньи" -- гнали в солнечный день от тюрьмы и до вокзала. В Минусинске
же, в 194... после того, как целый год не выводили даже на прогулку, люди
отучились ходить, дышать, смотреть на свет, -- вывели, построили и погнали
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ километров до Абакана. С десяток человек дорогой умерло.
Великого романа, ни даже главы его, об этом написано не будет: на погосте
живучи, всех не оплачешь.
Пеший этап -- это дедушка железнодорожного, дедушка столыпина и дедушка
краснух. В наше время он всЈ меньше применяется, только там, где невозможен
еще механический транспорт. Так из блокадного Ленинграда на каком-то
ладожском участке доставляли осужденных до КРАСНУХ (женщин вели вместе с
пленными немцами, а наших мужчин отделяли от женщин штыками, чтоб не отняли
у них хлеба. Падающих тут же разували и кидали на грузовик -- живого ли,
мертвого). Так в 30-е годы отправляли с Котласской пересылки каждый день
этап в сто человек до Усть-Выми (около 300 километров), а иногда и до Чибью
(более пятисот). Однажды в 1938-м году гнали так и женский этап. В этих
этапах проходили в день 25 километров. Конвой шел с одной-двумя собаками,
отстающих подгонял прикладами. Правда, вещи заключЈнных, котел и продукты
везли сзади на подводах, и этим этап напоминал классические этапы прошлого
века. Были и этапные избы -- разоренные дома раскулаченных с выбитыми
окнами, сорванными дверьми. Бухгалтерия Котласской пересылки выдавала этапу
продуктов на теоретически-расчетное время, если всЈ в пути будет гладко, и
никогда ни на день лишний (общий принцип всякой нашей бухгалтерии). При
задержках же в пути -- продукты растягивали, кармливали болтушкой из ржаной
муки без соли, а то и вовсе ничем. Здесь было некоторое отступление от
классики.
В 1940 г. этап ОленЈва после барж погнали пешком по тайге (от
Княж-Погоста на Чибью) -- и вовсе не кормя. Пили болотную воду, быстро несла
их дизентерия. Падали без сил -- собаки рвали одежду упавших. В Ижме ловили
рыбу брюками и поедали живой. (И с какой-то поляны им объявили: тут будете
строить железную дорогу Котлас-Воркута!)
И в других местах нашего европейского Севера пешие этапы гонялись до
тех пор, пока по тем же маршрутам, по насыпям, теми же первичными
арестантами проложенными, не побежали весЈлые красные вагоны, везя вторичных
арестантов.
У пеших этапов есть своя техника, еЈ разрабатывают там, где приходится
почасту и помногу. Когда таЈжной тропой ведут этап от Княж-Погоста до
Весляны, и вдруг какой-то заключЈнный упал и дальше идти не может -- то
делать с ним? Разумно подумайте, -- что? Не останавливать же весь этап.

Страницы: (395) :  <<  ... 368369370371372373374375376377378379380381382383 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Экдал. Знаю, знаю... гм! Спасибо, старина! Спасибо, дружище! (Бормочет
тихонько.) Болван! (Уходит в контору.)
Петтерсен затворяет за ним дверь.
Йенсен. И этот разве из конторских?
Петтерсен. Нет, так, переписывает кой-что, когда понадобится. А в свое
время он, старый Экдал, тоже хват был.
Йенсен. Оно и видно, что не из простых.
Петтерсен. Н-да. Лейтенант был, представьте себе!
Йенсен. Ах, черт! Лейтенант?
Петтерсен. Уж это так. Да затеял торговать лесом или чем-то таким.
Сказывают, он с нашим-то коммерсантом скверную штуку сыграл. Завод в Горной
долине был прежде их общий, понимаете? Я его хорошо знаю, старика-то. Нет,
нет, да и пропустим с ним по рюмочке горькой или разопьем по бутылочке
баварского в заведенье у мадам Эриксен.
Йенсен. Ну, кажись, ему-то не из чего угощать.
Петтерсен. Господи, да вы же понимаете, не он меня, а я его угощаю!
По-моему, следует уважить благородного человека, с которым стряслась такая
беда.
(*639) Йенсен. Он, что же, обанкротился?
Петтерсен. Нет, похуже того. Он ведь в крепости отсидел.
Йенсен. В крепости?
Петтерсен. Или в тюрьме. (Прислушиваясь.) Тсс! Встают из-за стола.

Двери из столовой распахиваются изнутри двумя лакеями. Первой выходит
фру Сербю, беседуя с двумя господами. За ними понемногу выходят остальные, в
том числе и сам Верле. Последними идут Ялмар Экдал и Грегерс Верле.

Фру Сербю (мимоходом). Петтерсен, кофе подадите в концертную залу.
Петтерсен. Слушаю, фру Сербю.

Фру Сербю с двумя собеседниками проходят во вторую комнату и там
сворачивают направо. За ними следуют Петтерсен и Йенсен.

Рыхлый и бледный господин (плешивому). Уф!.. Вот так обед!.. Задали
работу!
Плешивый. О, просто невероятно, что можно сделать при добром желании в
каких-нибудь три часа.
Рыхлый. Да, но после, но после, милейший камергер!..
Третий господин. Говорят, кофе и мараскин* подадут в концертную залу.
Рыхлый. Браво! Так, может быть, фру Сербю нам что-нибудь сыграет?
Плешивый (вполголоса)...

Ибсен Генрик Юхан (Ibsen Henrik Johan)   
«Дикая утка»