Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Одних там пытали,
другие не выдерживали двойного следственно-рабочего режима, но результат
таков: все пятьдесят человек до единого признались. Прошло некоторое время и
из Литвы сообщили, что найдены настоящие виновники листовок, А ЭТИ ВСЕ НЕ
ПРИ ЧЕМ! -- В 1950 г. я встретил на Куйбышевской пересылке украинца из
Днепропетровска, которого в поисках "связи" и лиц пытали многими способами,
включая стоячий карцер с жердочкой, просовываемой для опоры (поспать) на 4
часа в сутки. После войны же истязали членкора Академии наук Левину -- из-за
того, что у неЈ были общие знакомые с Аллилуевыми.
И еще было бы неверно приписывать 37-му году то "открытие", что личное
признание обвиняемого важнее всяких доказательств и фактов. Это уже в 20-х
годах сложилось. А к 1937-му лишь приспело блистательное учение следователям
и прокурорам для их моральной твердости, мы же, все прочие, узнали о нЈм еще
двадцатью годами позже -- узнали, когда оно стало обругиваться в придаточных
предложениях и второстепенных абзацах газетных статей как широко и давно
всем известное.
Оказывается, в тот грознопамятный год в своем докладе, ставшем в
специальных кругах знаменитым, Андрей Януарьевич (так и хочется обмолвиться
Ягуарьевич) Вышинский в духе гибчайшей диалектики (которой мы не разрешаем
ни государственным подданным, ни теперь электронным машинам, ибо для них да
есть да, а нет есть нет), напомнил, что для человечества никогда не возможно
установить абсолютную истину, а лишь относительную. И отсюда он сделал шаг,
на который юристы не решались две тысячи лет, что, стало быть, и истина,
устанавливаемая следствием и судом, не может быть абсолютной, а лишь
относительной. Поэтому, подписывая приговор о расстреле, мы все равно
никогда не можем быть абсолютно уверены, что казним виновного, а лишь с
некоторой степенью приближения, в некоторых предположениях, в известном
смысле.8 Отсюда -- самый деловой вывод: что напрасной тратой времени были бы
поиски абсолютных улик (улики относительны), несомненных свидетелей (они
могут и разноречить). Доказательства же виновности относительные,
приблизительные, следователь может найти и без улик и без свидетелей, не
выходя из кабинета, "опираясь не только на свой ум, но и на свое партийное
чутьЈ, свои нравственные силы" (то есть на преимущества выспавшегося, сытого
и неизбиваемого человека) "и на свой харакатер" (то есть, волю к
жестокости)!
Конечно, это оформление было куда изящнее, чем инструкция Лациса. Но
суть та же.
И только в одном Вышинский не дотянул, отступил от диалектической
логики: почему-то ПУЛЮ он оставил АБСОЛЮТНОЙ...
Так, развиваясь по спирали, выводы передовой юрисдикции вернулись к
доантичным или средневековым взглядам. Как средневековые заплечные мастера,
наши следователи, прокуроры и судьи согласились видеть главное
доказательство виновности в признании еЈ подследственным.

Страницы: (395) :  <<  ... 59606162636465666768697071727374 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Смешон. Левой рукой Мольер держится за
грудь, как человек, у которого неладно с сердцем. Грим
плывет с его лица.

Мольер (сбрасывая шлем, переводя дух)
Воды!

Бутон.
Сейчас. (Подает стакан.)

Мольер
Фу! (Пьет, прислушивается с испуганными глазами.)

Дверь распахивается, вбегает загримированный Полишинелем
дю Круази, глаза опрокинуты.

Дю Круази
Король аплодирует! (Исчезает.)

Суфлер (в разрезе занавеса).
Король аплодирует!

Мольер (Бутону).
Полотенце мне! (Вытирает лоб, волнуется.)

Мадлена (в гриме появляется в разрезе занавеса).
Скорее! Король аплодирует!

Мольер (волнуясь).
Да, да, слышу. Сейчас (У занавеса крестится.) Пречистая Дева, Пречистая
Дева! (Бутону.) Раскрывай всю сцену!

Бутон опускает сначала занавес, отделяющий от нас сцену,
а затем громадный главный, отделяющий сцену от
зрительного зала. И вот она одна видна нам в профиль.
Она приподнята над уборными, пуста. Ярко сияют восковые
свечи в люстрах. Зала не видна, видна лишь крайняя
золоченая ложа, но она пуста. Чувствуется только
таинственная, насторожившаяся синь чуть затемненного
зала. Шарлатанское лицо моментально появляется в дверях.
Мольер поднимается на сцену так, что мы видим его в
профиль. Он идет кошачьей походкой к рампе, как будто
подкрадывается, сгибает шею, перьями шляпы метет пол.
При его появлении один невидимый человек в зрительном
зале начинает аплодировать, а за этим из зала громовые
рукоплескания. Потом тишина.


Мольер
Ваше...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«Кабала святош (Мольер)»